Надо что-то делать. Найти хоть какое-то оружие, пробиться на аэродром или погибнуть. По крайней мере, от пули, а не…

Маникюрные ножнички. Что можно сделать с их помощью? Майора уже не зарежешь, он теперь будет подпускать близко только с одной целью, и ничего острого взять не позволит. Что можно учинить, кроме самоубийства – довольно болезненного и вовсе не привлекательного?

Можно погасить свет. То есть свет можно погасить и так, но при помощи ножниц можно погасить его радикально, во всем коттеджике. А в темноте – врезать этому, у дверей. Как следует, чем-нибудь очень тяжелым. Легкий плетеный стульчик для этого не годится, фуршетный столик – тем более. Что-нибудь более основательное.

Душ.

Я пошла в ванную. Попыталась свинтить опору, на которую вешался душ. Если удастся, будет вполне приличный стерженек из никелированной стали, с треугольным тяжеленьким навершием. Вот только чем воспользоваться в качестве отвертки? Собственные ногти не годятся, маникюрные ножнички с запасом проворачиваются в головке круглого винта. Нужно что-то более широкое. Ложка? Возможно.

Винты не поддавались. Наверное, слегка приржавели от влаги…

Уксус. Но его нет.

Лимонная кислота.

Я выжала на болты пол-лимона, оставшиеся от вечернего пиршества. Получится или нет?

Первый болт поддался минут через десять. Через полчаса я заполучила вполне сносную дубинку.

Теперь ножницы.

Я помнила, что если обмотать рукоятки ножниц сухой тканью, ударить током вроде не должно. Но кто знает, как оно получится на самом деле. Конечно, майор будет здорово недоволен, когда обнаружит в облюбованной комнате кучу горелого мяса, но меня это вряд ли утешит.

В общем, попробуем.

Я не знаю, решилась бы я на это дело или нет в трезвом виде, но майор меня подпоил слегка, и инстинкт самосохранения притупился. Я обмотала руку простыней и, разведя кончики ножниц, сунула их в розетку.

Раздался треск, полетели синие искры, завоняло паленым пластиком. Я ощутила сквозь ткань, как мгновенно накалились колечки ножниц, и отдернула руку.

Комната ухнула во тьму.

Я отшвырнула ножнички, кинулась в душ и замерла там с поднятым орудием возмездия. Но десантник оказался сообразительным парнем и в дверь входить не стал. Он оставался в коридорчике.

– Эй, ты! – крикнул он. – Где ты там! Ану, встань у окна, чтобы я тебя видел!

Я не отзывалась.

– Вылезай, красавица! – он попытался поймать меня на лесть. – Вылезай, сука!

Я улыбнулась. Ну, иди же сюда, дурачок, иди, мой сладкий.

– Если найду, дам в глаз! – пообещал он. – Слышишь, блядь?

Ну, иди же!

Он сделал шаг. Потом – еще один. И третий.

Последний.

Уловив движение сбоку от себя, поднял руку, защищаясь. Но тяжелая железная пластина ударила его по руке и предплечье сломалось с глухим треском. Автомат выпал. Я еще раз ударила – по голове. Тебе бы сразу стрелять, глупенький, а ты решил, что справишься с бабой голыми руками.

Он успел крикнуть – вот что плохо. Надо очень быстро снять с него комбез, чтоб не бежать до аэродрома в трусах. Забрать автомат и патроны. Пара голых сисек – неподходящее оружие против десанта.

Перед тем, как выбежать из комнаты, я не отказала себе в удовольствии врезать лежащему по яйцам. Великодушие? Не, не знакомы. Даже не здороваемся.

Я выскочила из темного коттеджика и побежала в сторону аэродрома под прикрытием живой изгороди. Не знала, заправлен ли хоть один вертолет и вообще есть ли хоть один на площадке, но отчего-то казалось, что если я сяду за штурвал, то все наладится.

Мелкий гравий колол босые ноги. Я решила бежать под кустами, по траве. Это спасло, когда кто-то пробежал навстречу: я упала и прижалась к земле под низкими ветками жасмина. Меня не заметили

Да, собственно, меня никто и не искал. На базе творилась какая-то беготня, но ко мне эта беготня не имела отношения.

Мимо по дорожке пронеслись два БМД. В сторону аэродрома, черт бы их подрал. Что их так всполошило?

Я не проделала и четверти пути, когда с аэродрома раздались автоматные очереди. Я решила плюнуть на все и бежать в другую сторону. Выросшего по курсу десантника заметила слишком поздно. Откуда взялся?

– Ану, стой! – Он попытался схватить меня за плечо, я увернулась и короткой очередью прошила его грудь. Падая в кусты жасмина, он смотрел с удивлением ребенка, которому протянули пустой фантик от конфеты. Я отшатнулась в другую сторону, ноги подкосились. Но никто не бежал на выстрелы, никому я была не нужна. И слава богу. Это был первый мой убитый, и мне требовалась короткая передышка.

Я встала, стараясь успокоиться: дрожали ноги. Подошла к телу, оттащила его в сторону, под куст. Потом огляделась, забросала гравием темные пятна на дорожке. Подобрала автомат и запасной рожок с патронами.