Тем временем Цезарь произвел на двенадцатый день до апрельских Календ смотр своему войску, а на следующий день вывел все свои силы из лагеря, продвинулся на пять миль и остановился в боевом порядке на расстоянии двух миль от лагеря Сципиона. Заметив, однако, что неприятели, которых он уже довольно давно вызывал на сражение, уклоняются от него, он отвел свои войска назад; но на следующий день снялся с лагеря и спешно направился к городу Сарсуре, где у Сципиона стоял нумидийский гарнизон и был свезен хлеб. Как только это заметил Лабиэн, он, с конницей и легковооруженной пехотой, стал беспокоить его арьергард. Отбив при этом кладь маркитантов и торговцев, возивших свои товары на телегах, он ободрился и стал смелее наступать на легионы, в предположении, что солдаты под тяжестью поклажи не будут в состоянии сражаться.

Но Цезарь это своевременно предусмотрел, приказав, чтобы в каждом легионе было наготове по триста человек. Их-то он и направил в помощь своим эскадронам против конницы Лабиэна. Тогда Лабиэн при виде легионных знамен в страхе повернул коней и обратился в позорнейшее бегство. Перебив и переранив у него много народа, наши легионеры возвратились к своим частям для продолжения похода. Лабиэн все время шел за ними следом по хребту возвышенности, держась правой стороны.

По прибытии к городу Сарсуре Цезарь уничтожил на глазах у неприятеля Сципионов гарнизон, которому свои не осмелились подать помощь, несмотря на храброе сопротивление его командира, Сципионова ветерана-добровольца П. Корнелия, который в конце концов был окружен массой солдат и убит. Цезарь завладел городом и, дав там своему войску хлеба, на следующий день прибыл к городу Тиздре, в котором в это время стоял Консидий с большим гарнизоном и с целой когортой собственных гладиаторов. Осмотрев местоположение города, Цезарь отказался за недостатком воды от его осады, тут же прошел около четырех миль и разбил лагерь у воды; а затем, выступив отсюда на четвертый день, снова вернулся в тот лагерь, который был у него под Аггаром. То же сделал и Сципион и также увел свои войска в старый лагерь.

Тем временем табенцы, жившие в самой дальней приморской области царства Юбы и с давних пор находившиеся в покорности и повиновении его власти, вдруг перебили царский гарнизон и отправили к Цезарю послов; сообщив о происшедшем, они убедительно просили подать им в их тяжелом положении помощь за их заслуги перед римским народом. Цезарь одобрил их образ действия и послал для охраны Табены Марция Криспа с тремя когортами и большим количеством стрелков и метательных орудий. В то же время к Цезарю прибыли с четвертым транспортом около четырех тысяч солдат из всех легионов, которые, по болезни или пользуясь отпуском, не могли раньше переправиться в Африку вместе со своими частями, четыреста всадников и тысяча пращников и стрелков. Теперь он вывел все эти силы и легионы в полном боевом порядке и расположился лагерем в открытом поле, в пяти милях от своего собственного лагеря и в двух милях от лагеря Сципиона.

Вблизи лагеря Сципиона был город, называемый Тегеей, где у него обычно стоял конный гарнизон числом около двух тысяч человек. Эту конницу он выстроил вправо и влево от боковых частей города, а сам вывел из лагеря легионы, выстроил их на нижней части хребта, прошел не более тысячи шагов от своих укреплений и стал с войском в боевом порядке. Но так как Сципион слишком долго стоял на одном месте и весь день проходил без дела, то Цезарь приказал эскадронам своих всадников напасть на неприятельскую конницу, стоявшую на карауле у города, и туда же послал в подкрепление легковооруженную пехоту, стрелков и пращников. Когда юлианцы, во исполнение его приказа, немедленно пришпорили коней и бросились в атаку,

Пацидей начал вытягивать своих всадников в длину, чтобы они получили возможность не только окружить юлианские эскадроны, но и завязать горячий и отважный бой. Как только Цезарь это заметил, он приказал трем сотням готовых к бою солдат (а такие отряды по триста человек у него были из всех легионов) из того легиона, который в боевой линии этого сражения был к нему ближе всех, идти на помощь коннице. Тем временем Лабиэн постоянно посылал своим всадникам конные подкрепления и заменял раненых и изнуренных нетронутыми и свежими силами. Юлианские всадники в составе четырехсот человек не могли выдержать напора неприятелей, которых было четыре тысячи, и, страдая от ран, которые им наносили легковооруженные нумидийцы, начали мало-помалу отступать.

Тогда Цезарь послал другой эскадрон, чтобы поскорее помочь теснимым. Это подняло их дух: они все до одного атаковали врага и обратили его в бегство. Много народа перебив и немало переранив, они преследовали врагов на протяжении трех миль вплоть до самого холма и только тогда вернулись к своим. Цезарь, пробыв там до десятого часа, возвратился в свой лагерь без потерь и в полном боевом порядке. В этом сражении Пацидей был тяжело ранен в голову сквозь шлем копьем; много было также убито и ранено командиров и храбрых солдат.

Так как Цезарь никоим образом не мог принудить противников спуститься на ровное место и рискнуть своими легионами, а равно и сам не видел возможности разбить лагерь ближе к неприятелю из-за недостатка воды, то он понял, что противники не столько уверены в своей доблести, сколько презирают его именно из-за этого безводья. Выступив в третью стражу накануне апрельских Нон и пройдя от Аггара десять миль, он расположился лагерем у Тапса, где стоял Вергилий с большим гарнизоном. В тот же день он начал облагать город осадными укреплениями и повсюду занимать гарнизонами удобные и подходящие места, чтобы враги не могли проникнуть к нему и занять его внутренние укрепления. Тем временем Сципион, понявший намерения Цезаря и вынужденный к сражению, поспешно пошел по горам вслед за Цезарем и стал двумя лагерями в восьми милях от Тапса, чтобы не лишиться позорнейшим образом весьма преданных его делу тапситанцев и Вергилия.

Было здесь соленое болото, между которым и морем пролегало ущелье не более шестисот шагов в ширину. Им-то и хотел пройти Сципион, чтобы подать помощь тапситанцам. Но Цезарь и это предвидел. Еще накануне он заложил на этом месте форт и оставил там гарнизон из трех когорт, а сам расположился в лунообразном [341] лагере под Тапсом и начал со всех сторон окружать его укреплениями. Тем временем Сципион, потерпев неудачу в этом замысле, на следующий день совершил ночной переход к северу от болота и на рассвете остановился недалеко (в шестистах шагах по направлению к морю) от вышеупомянутого лагеря и гарнизона и стал укреплять свой лагерь. Когда об этом дали знать Цезарю, он увел солдат с работы, оставил для прикрытия лагеря проконсула Аспрената с двумя легионами, а сам с готовыми к бою войсками спешно отправился туда. Часть флота он оставил у Тапса, а остальным кораблям приказал приставать по возможности к самому берегу в тылу у врагов и следить за его сигналом: как только он будет дан, на короблях должны вдруг неожиданно поднять крик и нагнать с тылу на врагов страха, чтобы они в смятении и панике принуждены были озираться назад.