Так шли дела у обеих сторон. В это время Консидий, стоявший в Тиздре со своей челядью, отрядом гладиаторов и гетулами, узнал о поражении Сципиона. Устрашенный прибытием Домиция и его легионов, он отчаялся в своем спасении, покинул город, тайно уехал из него, нагруженный деньгами, в сопровождении немногих варваров, и поспешно бежал в царство Юбы. Но сопровождавшие его гетулы по дороге, из желания поживиться, убили его и разошлись куда попало. Тем временем Г. Вергилий, который был отрезан с суши и с моря, понял, что он бессилен, что его сторонники перебиты или обращены в бегство, что М. Катон в Утике наложил на себя руки, царь скитается, покинутый своими подданными, которые его презирают, Саббура и его войско уничтожены Ситтием, а Цезаря без замедления приняли в Утике и от всей большой армии ничего не осталось. Тогда, получив от осаждавшего его проконсула Каниния гарантию для себя и для своих детей, он сдался проконсулу вместе со своим имуществом и городом.

Тем временем царь, которому отказали в приеме все общины, после всех сделанных им попыток отчаялся в своем спасении. Чтобы иметь вид людей, погибших смертью храбрых, он и Петрей вступили друг с другом в бой на мечах, и более сильный Петрей без труда убил более слабого Юбу. Затем он пытался этим же мечом пронзить себе грудь, но не мог. Тогда он упросил своего раба покончить с ним, чего и добился.

Тем временем П. Ситтий, разбив войско префекта Юбы Сабурры и убив его самого, шел с небольшим отрядом через Мавретанию к Цезарю и случайно наткнулся на Фауста и Афрания, двигавшихся с тем же отрядом, с которым они разграбили Утику; всех их было около тысячи пятисот человек. Тогда он быстро расставил ночью засаду и, напав на них на рассвете, перебил или заставил сдаться всех, кроме немногих всадников из авангарда, которые бежали, а Афрания и Фауста с женой и детьми взял в плен живыми. Немного дней спустя в его отряде произошел бунт, и Фауст с Афранием были убиты. Помпее с детьми Фауста Цезарь сохранил жизнь и все их имущество.

Тем временем Сципион с Дамасиппом [345] , Торкватом [346] и Плеторием Цестианом направлялись на военных кораблях в Испанию, но их долго бросало по морю, и они были занесены к Гиппону Регию, где в то время стояла эскадра П. Ситтия. Их немногие корабли были окружены превосходными силами противника и пущены ко дну; при этом погиб и Сципион с только что упомянутыми спутниками.

Тем временем Цезарь провел в Заме аукцион царского имущества и продал достояние тех римских граждан, которые подняли оружие против римского народа; далее он назначил награды жителям Замы, решившим не пускать к себе царя, сдал в аренду царские пошлины, а самое царство обратил в провинцию и, поставив во главе ее Г. Саллюстия со званием проконсула, оставил Заму и вернулся в Утику. Там он продал имущество тех, которые служили центурионами у Юбы и Петрея, и наложил в виде штрафа на тапситанцев двести миллионов сестерциев и на их округ три миллиона, на адруметинцев – три миллиона, а на их округ – пять миллионов; общины […] и их имущество защитил от насилия и грабежей. Жителей Лептиса, имущество которых в прежние годы было разграблено Юбой и возвращено было им на основании жалобы к сенату при содействии назначенных им посредников, он наказал ежегодной поставкой трех миллионов фунтов масла за то, что они с самого начала войны при возникшем среди их главарей разногласии заключили союз с Юбой и снабжали его оружием, солдатами и деньгами. На жителей Тиздры вследствие бедности их общины он наложил штраф в виде известного количества хлеба.

После всего этого в июньские Календы он сел в Утике на корабли и на третий день прибыл к Каралам в Сардинии. Там он наложил штрафы в десять миллионов сестерциев на сульцитанцев за то, что они приняли Насидия с его эскадрой и всячески ее поддерживали. Вместо десятины он заставил их платить одну восьмую часть доходов, продал имущество некоторых лиц и на четвертый день до квинтильских Календ сел на корабли. От Карал он шел вдоль берегов и, так как бури задерживали его в гаванях, только на двадцать восьмой день прибыл в Рим.

В Цезаре сосредоточиваются наивысшие достижения античного военного искусства. Не потому, что его лично ставят выше Александра, Ганнибала или Сципиона, – это было бы одновременно неверным и неплодотворным методом при сравнении и исследовании; но он среди великих мастеров был тем, в чьем распоряжении находились самые совершенные и самые большие средства. Когорта является несравненно более тонким инструментом, чем обычная старая и даже более совершенная новая фаланга из трех эшелонов.

Когорты в органическом слиянии с обученными стрелками, сильной кавалерией, полевыми укреплениями и регулярным продовольственным снабжением – такова та армия, которой руководил Цезарь, владевший одинаково личной храбростью солдата и стратегическим искусством полководца. В самой армии нет ничего нового; мы видели до него все элементы, из которых она состоит, и их соединение, так что можно было бы сказать, что Цезарь не играл решающей роли в истории стратегии. Мильтиад, Перикл, Эпаминонд, Александр, манипулярная фаланга, Ганнибал, Сципион, Марий представляют собою новые явления и вносят оригинальные идеи и способы управления войском. Цезарь все это получает уже готовым – как средства, так и идеи, – но он приводит их в действие в самом богатом разнообразии, в самом большом масштабе и в самой совершенной форме.

Ему приписывается изречение, что он побеждает охотнее голодом, чем железом, и это толкуется так, что он имел склонность побеждать неприятеля не силой, а одним лишь истощением. Каждый шаг на его командном поприще показывает, что это изречение надо толковать иначе. Стратегию измора можно применять только тогда, когда, по выражению Клаузевица [«О войне», кн. VII, гл. 16], воля и сила недостаточны для решительного столкновения. Обстоятельства, при которых находился Цезарь, были почти всегда таковы, что свойственная ему сила и воля предписывали сокрушить противника, а самым естественным средством для этого являлся натиск на главные силы армии и решительное сражение. Цезарь постоянно думает о нем, но и то изречение имеет достоверность.