Когда войска Джете нападали на города Мавераннахра, амиры истратили много денег, чтобы привести в порядок крепости перед приходом врагов. Амир Хусайн из скупости несправедливо обвинил некоторых амиров в излишних тратах; они доказывали свою правоту, ссылаясь на мой приказ о постройке крепостей.

Во время борьбы с воинами Джете амир Хусайн из корысти притеснял многих жителей Самарканда. Поступки амира Хусайна вызывали страшное негодование жителей Самарканда; жители старались всячески настроить меня против амира Хусайна, я же всеми силами старался не нарушать правил дружбы по отношению к родичам.

В то же время враги амира Хусайна настроили против него некоторых его богадуров и направили их ко мне. Я несколько раз приказывал им возвратиться к амиру Хусайну и повиноваться ему, но они меня не послушались. Я написал амиру Хусайну и просил его простить этих изменников и взять их к себе; амир Хусайн на мое предложение не согласился.

Амир Муса и Али-Дервиш-Джалаир, зять, но враг амира Хусайна, всячески старались утвердить во мне вражду к нему: они написали письмо, что намереваются убить амира Хусайна. Мои враги, желая повредить мне, написали амиру Хусайну подложное письмо от имени моей жены, где сообщалось, будто я замышляю убить амира Хусайна.

Он прислал мне это письмо, но я сейчас же дал ему знать, что это письмо подложно. Я желал еще убедительнее доказать амиру Хусайну, что не питаю к нему зла, и послал к нему амира Мусу и Али-Дервиш-Джалаира, но они по дороге бежали в сторону Ходжента.

Бегство двух амиров, кажется, должно было окончательно убедить амира Хусайна в подложности письма, будто бы посланного ему моей женой, но амир Хусайн не придал ровно никакого значения и этому доводу; я все более и более убеждался, что он восстановлен против меня и желает мне только зла.

Я продолжал все-таки по-дружески относиться к амиру Хусайну; однако я спросил однажды амира Шир-Баграма, что он думает об отношении ко мне амира Хусайна. Тот откровенно отвечал: для него не подлежит никакому сомнению – амир Хусайн из зависти желает мне зла. Я просил Шир-Баграма привести мне доказательства в пользу его мнения.

Удостовериться в искренности амира Хусайна, ответил Шир-Баграм, очень легко.

Если амир Хусайн расположен ко мне, он должен милостиво отнестись и к тому, кто служит у меня; нужно написать амиру Хусайну просьбу о прощении всех, кто раньше служил амиру Хусайну, а теперь служит мне; если амир милостиво отнесется к просьбе о прощении, значит, и ко мне он дружески расположен; если, наоборот, он не помилует тех, кто обращался к нему с просьбой, значит, он и мне желает зла.

Сказано – сделано: сам Шир-Баграм и некоторые другие амиры написали просьбу о прощении и послали ее амиру Хусайну. Тот разорвал просьбу и сказал, что он не только никогда не согласится простить изменников, но и от души рад был бы их истребить.

Когда мне сообщили про эти слова амира Хусайна, я решил покончить с ним и тотчас же послал Шир-Баграма и Адиль-богадура в область Джилян, чтобы они собрали там и привели ко мне воинов. Шир-Баграм собрал много богадуров и укрепился в Сатруни и Каите [176] . В это время амир Хусайн стал льстивыми посулами склонять Шир-Баграма изменить мне и вновь перейти на службу к нему. Амир Хусайн в конце концов добился своего. Когда я узнал об измене Шир-Баграма, я написал ему такое письмо:

«Презренный! Ты сам поссорил меня с амиром Хусайном, ты зажег огонь, от которого сам сгоришь и будешь растоптан».

Так в конце концов и случилось. После этого я послал к Ходженту Аббас-богадура и амира Джагуй-Барласа; они поняли, что ссора между мною и амиром Хусайном не может окончиться примирением, и решили остаться там; я об этом узнал.

Когда я двигался от Карши к Самарканду и сделал один переход, амир Сулейман и Чадырджи бежали от меня и присоединились к амиру Хусайну. Вскоре умер амир Хызр-Ясаури. Тогда Али-Дервиш-Джалаир, Ильяс-Ходжа, Махмуд-шах бежали от амира Хусайна и присоединились ко мне.

В то же время вернулись из Ходжента и тоже пришли ко мне амир Джагуй-Барлас, Аббас-богадур и Баграм-Джалаир.

Я прибыл в Самарканд. Жители очень просили меня назначить им правителя, какого я только пожелаю. Я назначил Кара-Хинду. Когда я ушел из Самарканда, я узнал, что правитель, которого я назначил, – индус душой, – изменил мне и перешел на сторону амира Хусайна!