После двухмесячного плавания он, наконец, увидал место своей ссылки – маленький вулканический остров, 100 верст в окружности. Сначала его временно поместили в доме одного английского купца, недалеко от скалистого морского берега, напоминавшего ему своими ущельями и своею растительностью его далекую родину – Корсику. Но через две недели его перевели в предназначенное для него жилище, бывшее прежде фермой.

Это было длинное, низкое и сырое здание, стоявшее на вершине голой скалы, обвеваемой ветром. Там он поместился со своей небольшой свитой. Кругом стояли часовые, и он мог свободно двигаться только внутри линии постов. Если же он хотел выйти за эту линию, то его должен был сопровождать английский офицер. Губернатора острова, Гудсон Лоу, часто обвиняли в том, что он мелочной придирчивостью отравлял жизнь своему пленнику.

Но, по-видимому, эти обвинения не вполне основательны, хотя, конечно, возможно, что Гудсон Лоу, как педантичный исполнитель долга, мог быть тягостен Наполеону, который с трудом переносил свой плен. Впрочем, все записки о его пребывании на острове Святой Елены признают, что Наполеон держал себя с достоинством.

В конце концов он примирился со своей участью и начал писать свои записки и военные заметки. Он принялся также и за свою автобиографию. Днем он писал или работал в своем садике, за обедом же все собирались вместе, причем соблюдался этикет даже в костюмах.

По вечерам он беседовал со своими приятелями и предавался воспоминаниям о прошлом. Он много читал и в особенности интересовался английскими газетами. Однако он не переставал надеяться на освобождение, только уже не думал о побеге, а ждал поворота в европейской политике. Он не считал возможным, чтобы Бурбоны могли укрепиться во Франции, и в этом отношении он оказался пророком.

Задатки каменной болезни, по-видимому, наследственной, которая унесла его в могилу, были у него уже тогда, когда он приехал на остров. С годами болезнь начала развиваться, и временами он сильно страдал. Он прожил на острове шесть лет, но последние два года был все время болен и под конец совсем уже не переносил никакой пищи.

О смерти он думал спокойно и заранее даже написал свое завещание. Он оставался до конца нежным мужем и отцом и страдал от разлуки с сыном, которого ему так и не суждено было увидеть. Принадлежащие ему шесть миллионов франков он распределил между всеми, кто оказывал ему какие-либо услуги с самого его детства.

5 мая 1821 года Наполеона не стало. Прах человека, мечтавшего о мировом господстве, этого гиганта, потрясшего Европу до самых оснований, был погребен на маленьком острове, на вершине скалы, окруженной океаном, а над могилой его была положена простая каменная плита, на которой его победители не разрешили даже выгравировать слово «император», напоминавшее о его былом величии. Но через 20 лет его предсмертное желание исполнилось, и в 1840 году его прах был торжественно перевезен во Францию, где он и покоится в Доме инвалидов, им же самим построенном.

А на маленьком острове, на вершине скалы, откуда Наполеон так часто с тоской смотрел на пустынный океан, стоит теперь французский часовой и оберегает пустой дом, где некогда жил и страдал пленный император.

22 августа в Тулоне узнали о вступлении Карто [2] в Экс. Это известие вывело из себя секции. Они арестовали и посадили в форт Ла-Мальг народных представителей Бейля и Бове, командированных в город. [3] Народные представители Фрерон, Баррас и генерал Лапуап ускользнули в Ниццу, главную квартиру Итальянской армии. Все тулонские власти были скомпрометированы. Муниципалитет, Совет департамента, комендант порта, большинство чиновников арсенала, вице-адмирал Трогофф – начальник эскадры, большая часть офицеров – все чувствовали себя одинаково виновными.

Сознавая, с каким противником они имеют дело, они не нашли иного спасения, кроме измены. Эскадру, порт, арсенал, город, форты они сдали врагам Франции. Эскадра силою в 18 линейных кораблей и несколько фрегатов стояла на якоре на рейде. Несмотря на измену своего адмирала, она осталась верна отечеству и начала защищаться от англо-испанского флота, но, лишенная поддержки с суши и под угрозой своих же береговых батарей, обязанных ей помогать, она принуждена была сдаться. Контр-адмирал Сен-Жюльен и несколько оставшихся верными офицеров едва успели спастись.