— Складно поешь, — сказал шериф, все также наставляя ружье на стража, — но есть одна проблема. Мой дед был мексиканцем.

В наступившей тишине было слышно как трескается от жары асфальт. Марик, приготовившись умереть, принялся вспоминать, что же он в своей жизни не успел. Прежде всего, это, конечно, забацать собственный альбом в рэд — метал стиле, потом — попробовать мескалин, и, наконец, переспать с мулаткой. И ведь ничего такого перед смертью у шерифа нельзя попросить, все это не соответствует пуританской морали белого англосакса — протестанта, у которого дед был мексиканцем — католиком. С другой стороны, мечты эти отдавали мелочностью и даже ничтожностью, а потому не стоило о них сожалеть. В общем, можно смело прощаться с жизнью.

Шериф вдруг засмеялся, убрал помповик от лица Роба и сказал:

— Но ведь главное не фамилия, а принадлежность к расе и культуре Юга. Я Джеймс Лопес, добро пожаловать в пограничную общину Гаймон — Либерал. Общину, расположенную на территории Оклахомы и Канзаса. Вы вооружены? Документы какие-нибудь имеются?

— У нас только ножи, автомобиль и немного конфедеративных долларов, сэр. Документов нет, — ответил звеньевой.

Выскочившие из "Хаммеров" молодцы быстро обыскали "Тойоту" и стражей. Ножи и деньги у них забрали.

— И это немного долларов? — спросил шериф, заглядывая в пакет, полный пачек с банкнотами.

— Лишь бы вам хватило, — учтиво заметил Роб.

— Мне чужого не надо, — буркнул Джеймс Лопес и отдал деньги звеньевому.

— Тем не менее, сэр у нас нет документов, нет еды, ничего нет, и эту проблему нужно как-то решать.

— Решим, когда приедем в Гаймон. Сейчас садитесь в вашу тачку и следуйте за нами. С вами поедут двое наших. И без выкрутасов, иначе это будет ваша последняя прогулка.

Стражи возражать не стали.

Ничего примечательного по дороге в Гаймон Марик для себя не нашел. Разве что убранные пшеничные поля и пара висельников с табличками на груди: "public enemy" — враг общества. Сам же городок представлял собой экстравагантную смесь одноэтажных коттеджиков, в которых жили местные жители, и многочисленных разномастных трейлеров, в которых обитали белые беженцы из Техаса и Нью — Мексико. Марику подумалось, что лет сорок — шестьдесят назад примерно такая же фигня творилась на Северном Кавказе, в Крыму, на Украине и на Дальнем Востоке, пока Кашин и сотоварищи не навели там порядок железной рукой.

В центре Гаймона находилась администрация — двухэтажная кирпичная коробка. На здании не имелось никаких отличительных знаков или надписей, которые говорили бы о том, что тут сосредоточена власть общины.

"Хоть бы одного врага общества перед входом повесили, чтоб понятно было, где здесь рулят", — подумал Марик.

— Вам повезло, что вы нас встретили, — сказал шериф, приглашая жестом войти внутрь.

В холле, если можно так назвать небольшую комнатенку, сидел молодой мужчина и пялился в ультранет, висевший на стене.

— Хай, босс! — весело сказал он.

— Привет, Фред! — угрюмо ответил шериф, остановившись напротив экрана.

Начиналась какая-то передача. Бородатый мужчина в очках с залысиной на лбу и торчащими во все стороны длинными волосами с выражением тысячелетней мудрости на лице принялся вещать:

— Здравствуйте, в прямом эфире "Эхо Нью — Йорка" Бенедикт Алексис. Мой коллега Юджин Элбиц находится в отпуске в этих днях. И как обычно в августе придется его заменять и поговорить с вами о том, что произошло на этой неделе. Конечно, вы можете присылать свои эсэмэски. Задавайте темы и вопросы. Это первое. Второе, у нас сегодня в студии в гостях знаменитый лидер транссексуального гуманизма, правозащитник и публицист бессмертный Эл Хербер.

На экране появилось дряхлое существо неопределенного пола, но вполне определенной национальности. Его морщинистая физиономия была похожа на высушенный лимон.

— Добрый день, — сказало оно.

— Я хотел бы затронуть одну тему, которая, наверное, не шибко поднималась в североамериканской прессе и средствах массовой информации. Это шовинизм в спорте, — продолжал вещать косматый Бенедикт. — Напомню вам, недавно "Каролина Харрикейнз" выиграла хоккейный матч у "Монреаль Канадиенс". Это вызвало, на мой взгляд, слишком бурную радость среди болельщиков из Конфедеративных Штатов. Ваше мнение, Эл, по этой теме.

Существо, поправив очки и по — старчески причмокивая, с умным видом заговорило дребезжащим голоском:

— Безусловно, в Конфедеративных Штатах антисемитизм набирает качественную силу. Сегодня в Конфедеративных Штатах градус юдофобии крепок из-за культивирования идеи "Юг для дикси". И на этом фоне победа в финале "Каролины Харрикейнз" над "Монреаль Канадиенс" приведет к дальнейшему росту градуса ксенофобии в обществе. Эта победа очень неудачно накладывается на недавние выступления националистически ориентированной белой молодежи. Эта эйфория подстегнет уровень расизма и ксенофобии. Уже сейчас слышны лозунги "Мы дикси, мы победили", и все это в дальнейшем отразиться на том, что будет больше агрессии против "чужих" — против недикси, против афроамериканцев, против евреев…