— Не плачь, милая... Не надо. Всё хорошо. И всё будет хорошо. Я обещаю...

Эльфка повернулась ко мне. Так и есть, почти зарёванная мордашка. Ласково провожу пальцами по мокрой дорожке на щеке:

— Помнишь? Ты же запретила мне умирать... Как я могу ослушаться?

Она всхлипывает и утыкается лицом в мою грудь. Точнее, хочет уткнуться, но не очень-то получается: мы слишком разного роста. И я снова вздыхаю по поводу своих скромных физических качеств...

— Ты... правда, не умрёшь?

— Пока не услышу первый крик твоего ребёнка, не умру.

— А потом?

— Так далеко я не могу загадывать. Да и никто не может.

— Я... я не знаю, почему, но... рядом с тобой... я чувствую себя совсем маленькой. Как рядом с отцом...

— Ну, милая, не надо нас сравнивать! Отец — это отец, а я...

— Ты тоже подарил мне жизнь!

— Неосознанно и ненамеренно, — считаю нужным напомнить обстоятельства нашей первой встречи.

— Ну и что? — она хмурит брови. — Ты жалеешь об этом?

Выдерживаю паузу, к концу которой эльфка начинает заметно волноваться.

— Я жалею о том, что слишком маленького роста и невеликой силы и не могу поднять тебя на руки.

Несколько вдохов Кайа смотрит мне в глаза, пытаясь понять, шучу я или говорю серьёзно.

— Ты... ты уходишь от ответа!

— Разве? А по-моему, я сказал именно то, что нужно.

— Ты всегда поступаешь по-своему! — обвиняюще замечает эльфка.

— Как и все остальные, — пожимаю плечами.

— Надо думать и о других! — ну вот, только таких нравоучений мне и не хватает... Картина проясняется, но всё же, скрытая туманом, она была гораздо проще и приятнее...

— Я думаю, милая. Чаще, чем ты можешь себе представить, — на самом деле ведь, думаю. Даже в тех случаях, когда это неразумно и несвоевременно.

— Тогда какого... — в последнее мгновение она осекается, чтобы не выругаться. Интересно, почему? Только не из стеснительности: уж чего-чего, а этого чувства эльфам при сотворении отсыпали очень мало! — Почему ты ТАК себя ведёшь?

— Милая, — непроизвольно суживаю глаза, как и всякий раз, когда начинаю злиться. — Ты считаешь меня своей собственностью? Так вот, позволь напомнить: дела обстоят несколько иначе. Скорее я имею некоторое право влиять на твои решения, верно? Пользоваться сим правом или нет — вопрос спорный, но не срочный, поэтому пока оставлю всё, как есть. Твоё заявление меня тронуло, не буду скрывать, но хотелось бы знать его истинную причину. Могу признать свои достоинства в плане защиты от нежелательных магических проявлений, но это не повод держать меня на коротком поводке и не давать сделать и шага в сторону... Поэтому прошу: либо смени тон, либо объясни, чем вызвано горячее желание ограничить свободу моих действий!

В течение моего скромного монолога Кайа сначала слегка побледнела, потом начала розоветь и опускать взгляд. Пока оный взгляд окончательно не вонзился в пол. А затем... Первый раз в жизни я удостоился невиданного зрелища. Знаете, как по-настоящему краснеют эльфы? А я теперь знаю. Ушами. Острые кончики, выглядывающие из бронзовых локонов, стали совершенно пунцовыми. И именно в этот момент ваш покорный слуга понял главное и единственное, что с лихвой объясняло поступки листоухих — и давние, и ещё несовершённые. Да они же — просто дети!

Маленькие дети, запертые в совершенных, практически бессмертных и, самое обидное — взрослых телах. Отсюда и их вечные Игры, и заносчивость, и вспыльчивость, и излишняя церемонность в отношениях с другими расами. Они всего лишь пытаются КАЗАТЬСЯ ВЗРОСЛЫМИ, но ребёнок никогда не сможет понять поступки того, кто неизмеримо старше. Не скажу «умнее» — не мне судить, но старше именно по уму...

Сколько ей лет? Двести? Триста? Ох, милая... Тот маг был просто счастлив заполучить тебя: истинная жестокость доступна только детям. Чем он и воспользовался, мерзавец... Любопытно, он действовал осознанно или просто угадал?...

Дети, будь они прокляты! Никогда не умел себя вести с детьми. Наверное, потому, что детство у меня было несколько странное и мрачноватое, хотя... Кое в чём всё-таки повезло — не каждому достаётся такой наставник, как Магрит. Наставник, твёрдо знающий, чего добивается. Умница, сестрёнка! Ты так умело не давала мне почувствовать себя ребёнком, что я не заметил, как повзрослел... Уф-ф-ф-ф-ф! Не хочу быть взрослым! Но здесь и сейчас — придётся.

Теперь я понимаю, почему ты просила «не делать им больно»... Намекала. Давала пищу для размышлений. Браво, Магрит! Никто не сумел бы так быстро и просто заставить осознать простейшую, но такую невероятную истину...

— Ке, милая... — она несмело подняла взгляд. — Я не считаю возможным вмешиваться в твою жизнь больше, чем уже успел, и, надеюсь, в моём отношении ты придёшь к схожей линии поведения... Постарайся запомнить и понять одно: если я делаю что-то непонятное, значит, это необходимо МНЕ. Пусть происходящее выглядит глупо, опасно, нелепо, безрассудно, ошибочно — неважно! Некоторые шишки просто нужно набить, и всё...

— Я попробую... понять, — эльфка улыбнулась. Всё ещё обиженно, но с надеждой.