— Ты уверена, что ничего не хочешь?

— Уверена.

— Окэй, я буду через минуту.

Я наблюдаю, как он широким шагом переходит дорогу, и входит в ресторан под названием Maroush. Через пять минут он направляется ко мне, держа в руке две белых упаковки, опускается на сиденье и открывает один пакет. Он что планирует съесть здесь в машине, передо мной?

Он отрывает верхнюю часть белой бумаги, открывая лепешку с начинкой, в которой завернут куриный шашлык. Запах. О Господи. Мой нос наполняется запахом чесночного соуса, я пропустила ужин и получила целый вагон секса. Он машет этой лепешкой перед моим носом. Я знаю, что, если не обращать внимания на муки голода, то они уйдут сами собой через какое-то время, но не с ароматом еды, которая находится перед твоим носом.

— Попробуй.

Я смотрю на него с недружелюбным выражением.

— Давай... это лучшее в Лондоне, — искушает он.

Ладно, один укус. Я сглатываю слюну, беру пакет и откусываю маленький кусочек. Божественно, Господи. Это настолько вкусно, что я поднимаю глаза к небу. Я протягиваю еду назад и вижу, что он открывает уже другую упаковку.

— Я купил тебе одну, в том случае, если ты передумаешь.

Мне не нужны другие приглашения, потому что мои зубы сами вгрызаются в шашлык, жуя и глотая, пока ничего не осталось, кроме бумаги. Я смотрю на него почти с удивлением.

— Ты была голодна, не так ли?

Черт. Я просто съела весь шашлык в час ночи, который теперь осядет внутри меня в виде чистого жира.

Он запускает двигатель. Дороги совершенно пустые, поэтому мы быстро подъезжаем к моему многоквартирному дому.

— Я провожу тебя до двери.

— В этом нет необходимости. Видишь ту дверь? — говорю я, указывая на дверь на третьем этаже. — Это мой дом.

Мы обмениваемся номерами телефонов.

— В среду в семь. Не ешь перед тем, как приедешь и захвати с собой какую-нибудь одежду и необходимую мелочь, которая может понадобиться тебе утром. Там есть много пустых шкафов, которые ты сможешь выбрать.

— Хорошо, — говорю я и выскакиваю из машины.

Он ждет, пока я бегу вверх по трем лестничным пролетам. Я машу ему рукой, прежде чем вхожу в дом и закрываю дверь. Все спят. Я иду на кухню и наполняю стакан водой, кладу соль, и выпиваю три стакана. Потом я бегу до ванной и вызываю у себя рвоту, из меня выходит все жирное мясо. Слезы текут по моим щекам, но я чувствую, что мне снова хорошо.

Спускаю воду в туалете, чищу зубы, распыляю освежитель воздуха и ложусь спать.

19.

В 9.10 я выхожу из дома на работу. По пути вижу двух мужчин, расклеивающих рекламный постер на щите, с парой глаз смотрящих на тебя на сером фоне и заголовком: «Мы видим все незадекларированные доходы». Постер от Ее Величества Департамента по Сбору Доходов. Он предназначен, чтобы вселить страх Божий в людей, которые уклоняются от уплаты налогов.

Людей вроде меня, которые как бы работают по шестнадцать часов в неделю, но на самом деле гораздо больше. Черт с ними, думаю я. Они на самом деле сводят меня немного с ума. Полный бред, что налоги используются для увеличения доходных статей государства. Представьте себе повесили постер в таком бедном и депрессивном районе, а все эти гигантские многонациональные корпорации уйдут безнаказанно от неуплаты налогов в миллиарды долларов.

Насколько я могу судить, они просто запугивают таких маленьких людей вроде меня. Я не похожа на тех, кто разрушает экономику. Подумай об этом. Если бы я официально показала реальное количество часов, которое работаю, то они бы выставили налог не только мне, но и малому бизнесу, в которой я работаю. После чего мой работодатель не смог бы себе позволить пользоваться моими услугами и прогорел бы. Кроме того, им совершенно не нужен мой маленький вклад в их спасение. Они доказали это, внезапно волшебным образом найдя миллиарды для спасения крупных банков. Подоходный налог — это налог на труд. И я не настолько глупа, чтобы платить налог на труд.

Я отпираю дверь магазина «Sasha’s Flowers» и выключаю сигнализацию, включаю свет и проверяю компьютер может пришли какие-нибудь заказы в течение ночи. Нет. Надеваю фартук, вытираю пыль и мою полы, меняю воду в ведрах с цветами, когда появляется Сепфора.

Она останавливается в дверях и смотрит на меня прищуренными глазами.

— Что ты с собой сделала? — спрашивает она.

— Ничего.

— Ты вся светишься.

Я начинаю сильно краснеть.

— У тебя был секс прошлой ночью, не так ли?

— Нет, не…

— Да, ты точно занималась сексом. Посмотри на себя, ты вся красная, как хрустящий пакет Уолкер.

— Ладно, был. Но я не хочу говорить об этом.

— Так это не тот парень?

Сепфора единственная кто знает о Джеке.

— Нет, — бормочу я.

— Милая, если мужчина может заставить тебя выглядеть так прекрасно, ты должна бортануть того парня, и заполучить этого мужчину!

Позволь я расскажу тебе о Сепфоре. Все ее волосы, заплетены в тоненькие мелкие косички, у нее фигура в виде песочных часов, которую часто можно увидеть по видео в рэпе, ее ягодицы высокие и округлые, что можно поставить на них тарелку и съесть свой ужин. Ее мать назвала ее в честь жены Моисея. Да, я тоже не знала, но видимо она была негритянкой! На мемориальной доске, висящей на стене в магазине Сепфоры, есть часть стиха из песни песней 1:5: «Я черный и красивый».