Le coup de pistolet du 4 avril acheva la conviction, quoiqu’il n’y e^ut aucun rapport entre le fanatisme d’un jeune homme exalt'e et les s'erieuses occupations de ces demoiselles. Les p`eres de la patrie tourn`erent l’attention du souverain sur ces jeunes personnes qui ont chang'e les coupes et les formes des habits, ont abandonn'e la crinoline et adopt'e les lunettes, puis ont taill'e les cheveux.

Le monarque, indigne de ce qu’elles ont chang'e la forme prescrite, les livra aux vieillards.

L’affaire 'etait grave. Le Conseil, le S'enat, le Synod, les ministres, l’'etat-major, les archev^eques et toutes les autres polices se r'eunirent pour arr^eter radicalement le mal. La premi`ere chose que l’on d'ecida c’'etait d’exclure les jeunes personnes des hautes 'ecoles et d’appliquer la loi salique aux Universit'es et `a la science. Ensuite on ordonna, sous peine d’^etre arr^et'e par les farouches orang-outangs de la police, et tra^in'e au violon, de porter la crinoline, d’^oter les lunettes et de se faire cro^itre de longs cheveux en vingt-quatre heures.

Le Saint-Synode donna sa b'en'ediction et son consentement, quoique le nomocanon byzantin ne dise rien des crinolines et parle tr`es pr'ecis'ement contre l’habitude «pa"ienne» de tresser les cheveux. La police 'etait lanc'ee `a la chasse des nihilistes. Les vieillards 'etaient convaincus qu’ils ont assur'e l’existence de l’empereur contre toute tentative, jusqu’aux Champs Elys'ees, mais ils ont oubli'e que les Champs Elys'ees ont un repr'esentant terrestre `a Paris, avec un Rond-point tr`es dangereux.

Ces mesures extraordinaires de salut public ont fait le plus grand bien, non aux archev^eques et aux p`eres de la patrie, mais `a nos jeunes nihilistes.

Il leur manquait une chose, c’est de jeter bas le c^ot'e th'e^atral, l’uniforme, et de se d'evelopper en toute largeur et libert'e. Oter un habit qu’on prenait pour un signe de ralliement, ce n’est pas chose facile. L'Etat,avec sa grossi`eret'e habituelle, s’en chargea, en laissant, par-dessus le march'e, une petite aur'eole de martyr sur leurs cheveux coup'es.

Maintenant, d'ebarrass'ees de votre costume, naviguez au large «nel largo oceano».

ПЕРЕВОД

Все, что вырабатывалось на Западе, воспроизводилось у нас, на нашем восточном Западе, в нашей русской Европе, и делалось это в уменьшенном по количеству и искаженном по качеству виде. У нас были проникнутые византийским духом иезуиты, мещане-князья, фурьеристы-вельможи, канцелярские демократы, республиканцы из кордегардии. Мы не могли, разумеется, обойтись и без полусвета. – И что же! несмотря на его ограниченность, осмелюсь сказать, что он представлял собой полтора света.

Дело в том, что наши травиаты, наши камелии являлись таковыми по собственному усмотрению, то были почетные травиаты и камелии или, если хотите, дилетантки. Они возникли совсем на другой почве, чем их прототип, и цвели в другой среде. Их надобно было искать не в болотах, не в низинах, а на вершинах, иногда даже несколько выше. Они не поднимались к солнцу, как туман в поле, они падали с неба, как poca. – Княгиня-травиата, камелия, наследница огромных поместий в Тамбове или в Воронеже – явление чисто русское, национальное – и этим я чрезвычайно горжусь.

Поймите меня правильно: я сказал – национальное, но у нас имеются две нации. О неевропеизированной России мы здесь не говорим.

Здоровые крестьянские нравы были частично спасены крепостным правом. Любовь в избе была печальна. – Вечно находясь под угрозой насильственной разлуки по приказанию барина, она рассматривалась как воровство. Деревня поставляла в помещичий дом дрова, сено, баранов и собственных своих дочерей. Это было далеко от всякого разврата, это был особого рода священный долг, от которого нельзя было отказываться, не нарушая законов нравственности и справедливости и не навлекая на себя розог помещика и кнута его величества.

Время это прошло. Я плохо знаю нынешние нравы, и я остаюсь самым аристократическим образом в высших сферах.

Меньшинство мотыльковидных дам превосходно подражало парижским лореткам; в этом им надобно отдать справедливость: они усвоили их манеры, их ухватки, весь их облик, наконец, с чрезвычайным искусством и понятливостью. Для полного сходства им недоставало только одного, и поскольку этого не было – иллюзия нарушалась, – им недоставало только быть на самом деле лоретками, а они ими не были. Это все тот же Петр I, пилящий, строгающий, вколачивающий гвозди в Саардаме в полном убеждении, что он действительно делает дело. Наши барыни играли в ремесло, подобно тому как мужья их изнуряли себя у токарного станка.