Шрифт:
Это меня трогает, и мое сердце тянется дальше вглубь меня, бьется упруго, гордо, сильно.
Пес выбрал этот момент, чтобы показать мне, каков я.
Ветер вновь рвется вперед, и в небе замешивается гроза.
Над нами ярится молния и рокочет гром.
И пес приступает.
Он глубоко сосредоточивается, шерсть встает дыбом, яростно дыбится в небо. Из самого нутра, из сердца, из всех своих инстинктов он принимается выть.
Его вой громче завываний грома.
Громче воющих молний, пронзительнее воя ветра.
Задрав морду к бескрайним небесам, он воет свой голод, и я чувствую, как этот голод разгорается и во мне.
Это мой голод.
Моя гордость.
И я улыбаюсь.
Я улыбаюсь и чувствую это в своем взгляде, потому что голод — могучая сила.
13
Телефон зазвонил. Был вечер среды. Самое начало восьмого.
— Алло.
— Рубен Волф?
— Нет, это Кэмерон.
— Послушай-ка, — незнакомый голос продернуло дружелюбной угрозой, — ты мог бы его позвать?
— Да, а кто звонит?
— Никто.
— Никто?
— Послушай, чувак. Ты позови брата к телефону, а то мы и тебя отметелим, мало не покажется.
Я обалдел. Отвел трубку в сторону и снова приложил к уху.
— Щас позову. Погоди.
Руб зависал в нашей комнате с Джулией Халдой. Постучавшись, я вошел и сказал:
— Руб — тебя к телефону.
— Кто?
— Он не сказал.
— Так спроси его.
— Я что, похож на твоего секретаря? Пойди и поговори.
Он чудно поглядел на меня, встал и вышел, а я, значит, остался в комнате с Джулией Халдой, один на один.
Джулия Халда:
— Привет, Кэм.
Я:
— Привет, Джулия.
Джулия Халда, улыбаясь и придвигаясь поближе:
— Руб говорил, ты меня вроде недолюбливаешь.
Я, чуть отодвигаясь:
— Ну, он может говорить, что хочет, я не против.
Джулия Халда, уловив полное нежелание разговаривать:
— Так это правда?
Я:
— Ну, даже не знаю, честно говоря. Я, в общем-то, не сую нос в дела Руба… но точно знаю: тот, кто сейчас ему звонит, собрался его убить, и мне почему-то думается, что причина в тебе.
Джулия Халда, со смехом:
— Руб большой мальчик. Он сумеет за себя постоять.
Я:
— Оно да, но еще он мой брат, и я уж нипочем его не брошу истекать кровью.
Джулия Халда:
— Как благородно с твоей стороны.
Вернулся Руб, со словами:
— Не знаю, что ты придумал, Кэм. Никого там не было.
— Говорю тебе, — ответил я, выходя из комнаты, — звонил какой-то парень и разговаривал так, будто собрался тебя прирезать. Так что, когда зазвонит снова, уж ты ответь сам.
И телефон зазвонил снова, и на этот раз Руб выскочил из комнаты и взял трубку. И там опять отключились.
На третий раз Руб зарычал в трубку:
— Может, начнешь разговаривать? Если хотел Рубена Волфа, то вот он я. Говори!
Ответа не было, и в тот вечер телефон больше не звонил, но после ухода Джулии я заметил, что Руб ходил слегка задумчивый. Он встревожился — насколько это доступно Рубену Волфу, — потому что знал определенно, как знал и я, что впереди маячат неприятности. Мы были в комнате, он посмотрел на меня. Обмениваясь со мной взглядами, Руб сообщал, что предстоит бой.
Он сел на кровать.
— Похоже, твое предчувствие было верное, — начал он, — насчет Джулии.
Бояться было не в духе Руба, и мы оба знали, что он сумеет за себя постоять. В нашем районе он был из тех, кто всем нравится, но также из тех, кого все боятся. Неприятно лишь одно — неизвестность. Это было всего лишь ощущение, но я видел, что Руб его тоже улавливает. Носом я это чуял.
— Если какая будет заваруха, — сказал я ему, — я впрягаюсь, понял?
Руб кивнул.
— Спасибо, брат. — И улыбнулся.
Телефон звонил и на следующий вечер, и на следующий после следующего.
В пятницу на третий раз Руб схватил трубку и заорал:
— Что?!
И сразу остыл.
— Да. — Пауза. — Да, извините. — Он поглядел на меня, пожав плечами. — Сейчас позову.
Он отнял трубку от уха и прикрыл микрофон ладонью.
— Тебя.
Протянул мне трубку, что-то обдумывая. Что же он обдумывал?