Он сунул руку в карман и бросил экшен-фигурку Джоша в мусор на полу.

И вышел из телефонной будки все тем же Кларком Кентом.

На следующее утро результаты оказались лучше и хуже, чем он когда-либо мог надеяться.

Стивен сидел в столовой съемочного цеха в Твикенхэме, одетый в тяжелый, набитый поролоном нейлоновый костюм белки, огромный стеклопластиковый желудь лежал на соседнем столе, рядом с роллом с беконом. Напротив него помощник режиссера просматривал газеты, и тогда Стивен увидел это и громко застонал. Помощник режиссера мрачно посмотрел на него.

– Есть ли у меня шанс позаимствовать вашу газету?

Стойкий к его животному магнетизму, помощник режиссера нахмурился, и Стивену снова пришлось признаться себе: главная роль в фильме не дает ему автоматически никакой особенной власти.

– На секунду. Пожалуйста.

Помощник режиссера выдохнул через нос, вручил Стивену газету и ушел. Стивен крепко схватил ее обеими лапами.

Как не бывает маленьких ролей, так, предположительно, не бывает и дурной рекламы. И все же здесь налицо была дурная реклама. Фотографии уличной драки знаменитости никогда не выглядят особенно впечатляюще: кажется, что руки молотят бессмысленно, а удары всегда попадают мимо цели. В общем, картина всегда больше напоминает детскую площадку, чем боксерский ринг. И эта фотография не стала исключением. Во многих отношениях это был ничем не выдающийся стандартный снимок, какие появляются в газетах ежедневно: просто еще одна известная личность со стеклянными глазами, мертвецки пьяная, прижатая лицом к груди вышибалы или выбрасываемая из такси, словно тряпичная кукла. Даже при этом было странно видеть классного актера вроде Джоша Харпера на такой фотографии, видеть, что он потерял самообладание и каким-то образом упал с пьедестала двенадцатого места. Меньшая фотография сбоку дополняла историю: Абигейл и Джош выходят из клуба «Гостиная» под дождь, Абигейл закрывает лицо ладонью, Джош благородно стоит перед ней, с красными от вспышки глазами, скалясь и тыча пальцем в одного из папарацци. А потом главное фото: Джош, зависший в воздухе над Бервик-стрит, одна нога в высоком пинке: папарацци в кожаной куртке отлетает назад. «Джош разбушевался» – гласил заголовок.

Джош Харпер, молодая сексапильная суперзвезда кино и театра, прошлой ночью отправился на свидание с прекрасной брюнеткой. Ничего необычного, если не считать того, что дама не была миссис Харпер. Вместо нее выступала Абигейл Эдвардс, звезда популярного детективного телесериала «Саммерс и Сноу». «Я видел их в клубе, они очень тепло и увлеченно беседовали, – сообщил случайный свидетель. – Они выглядели как будто на свидании. Но на выходе из клуба, когда он увидел камеры, то начал прямо-таки с ума сходить. Он ругался и бросался на людей, как дикий зверь».

Внутри костюма дикого зверя Стивен почувствовал, как у него одновременно открылись все потовые поры.

«„Алло! Алло! Алло!“ – начал он кричать, а потом попытался выхватить мою камеру и швырнуть ее на землю, – рассказал нештатный фотограф Терри Дуайер, получивший во время нападения порезы и ушибы. – Он прямо взбесился. Не знаю, почему он так разозлился. Вообще-то, это был просто невинный снимок…»

Стивен бросил газету обратно на стол и сел, подперев лапами голову – настоящую, собственную голову.

Он должен был понимать, что это случится, когда совершал тот анонимный звонок, но он беспечно решил, что Джош уж как-нибудь выпутается, как всегда, что фотографы не удосужатся появиться или фотография окажется слишком невинной для газеты. Но вот оно. О чем он только думал? И что теперь будет с Норой? Что Джош ей скажет? Будет ли она злиться? Конечно же, она разозлится, она будет шокирована, раздавлена, уничтожена – и все это по его вине. Стивен почувствовал себя мелким, злобным и подлым – такого досадливого стыда он не испытывал с самого детства, и костюм делу тоже не помогал.

– Все в порядке? – спросила Сова Оливия, ставя свой полный английский завтрак рядом с ним.

– Что? О, просто один мой знакомый попал в газеты.

– Джош Харпер! Ты знаком с Джошем Харпером? Он твой друг?

– Ну да, вроде того…

– Правда? – Она лишилась дара речи. – Близкий друг?

– Ну, по правде говоря, не близкий…

Она набросилась на газету и восхищенно уставилась в нее:

– Джош, Джош, Джош! Что же ты наделал, гадкий мальчишка?! Да еще с ней!

– Мистер Маккуин? Мы вас ждем сейчас! – прокричал Джефф, режиссер, коренастый мужчина депрессивного вида, явно не любящий животных.

Стивен сунул здоровенный желудь под мышку и пошел через студию, буквально повесив хвост – тот болтался у него между ног.

Первая песня в съемочном плане была его большим сольным номером: «Греби, греби, управляй своей лодочкой». Когда лента задника задвигалась, Стивен, как должно, заулыбался, показывая большие резцы, и принялся качаться взад-вперед с бутафорскими веслами, неся беличью отсебятину для воображаемых детишек, сидящих дома, о том, какая, клянусь хвостом и усами, это тяжелая работа: грести, все время думая о Норе, о том, как она, когда удастся ее увидеть, что он может сделать для компенсации нанесенного им же вреда, – и так б'oльшую часть утра. Наконец, прогребя значительное расстояние, он сдал дежурство Сове Оливии, которая должна была исполнять песню про шкворчащие сосиски; почему – объяснению не поддавалось. В последней сессии сегодняшней утренней съемки предполагалось много импровизированной болтовни с местными школьниками, и Стивену следовало собрать все силы, какие только возможно, чтобы угодить полной студии не по годам развитых детей, так что он направился обратно в столовую в надежде хоть чуть-чуть прочистить голову. Клянусь хвостом и усами, он чувствовал себя отвратительно.

Газета по-прежнему лежала там, на столовском столике, открытая на фотографии и теперь заляпанная жирными пальцами. Джош, с искаженным лицом, потным и побелевшим, с красными от фотовспышки глазами, обвиняюще указывал на него со страниц пять и шесть. Еще одна ужасная мысль: что, если Джош не сможет сегодня играть спектакль? Что, если он слиняет, ссылаясь на личные проблемы? Что, если уйдет в какой-нибудь саморазрушительный пьяный загул? Стивена посетило краткое видение сломленного красноглазого Джоша, шатающегося в одних трусах по номеру в анонимном отеле, где содержимое мини-бара вывалено на кровать; Джоша, лежащего без сознания в переполненной ванне, рядом звонит его мобильный, но на него никто не отвечает. Переключение на театр, битком набитый нетерпеливыми журналистами, пишущими о скандале, интересующимися, что случилось с главным героем; он сам, Стивен, стоит в кулисах в костюме Джоша, а огни гаснут; отзывы на следующий день, газеты, пролистываемые перед камерами: «Дублер отсутствующей звезды получает шанс засиять…». Снова переключение на Джоша в гостиничной ванне: его голова медленно погружается под воду…