Когда он собрался уходить, Надин попросила:

— Пожалуйста, поблагодари Зану. Без нее я бы не справилась. Она приглашала меня к себе. Обещала показать травы и научить разбираться в них.

Арни растерялся.

— Тебя? К ней всегда ходила Эвиан.

— Эвиан ходила не за этим. Она горожанка, и ей никогда по-настоящему не понять природу.

— Что ж, я рад, если ты подружишься с Заной. А сейчас я должен отвезти ее обратно в лес.

Нежно поцеловав жену и осторожно — сына, Арни почувствовал, насколько полнее стала его жизнь.

Когда он привез Зану к ее хижине, индианка предложила ему немного передохнуть. Арни и самому хотелось с ней поговорить, в основном о том, с чего она решила, будто ей нельзя выходить из леса.

Когда он задал вопрос, на ее скуластом, покрытом морщинами лице ничего не отразилось, однако она сказала:

— Ты никогда не задумывался о том, что растения могут существовать без человека, а человек без них — нет? И все же именно человек сокрушает и губит природу, а не наоборот. Я пришла сюда, когда обрела силу. Это случилось, потому что случилось: я не искала ее и не желала этого. Мне пришлось научиться ценить ее, а также мириться и жить с ней. Далеко не все я постигла сама, у меня были наставники — здешние духи. Они велели мне никогда не покидать лес. Если я выйду из него, сила уйдет из меня. Она отправится гулять по свету, а я… я умру.

Арни вздрогнул.

— Мне кажется, это сказки.

— Не думаю. Впрочем, посмотрим, — как бы вскользь заметила индианка.

— Я давно хотел спросить тебя о Джозефе Иверсе.

Зана кивнула.

— Я просто использовала его в своих целях. Когда он находился на грани жизни и смерти, мы заключили договор: такие клятвы обычно не нарушаются. Джо скупил эти земли, прогнал нарушителей лесных границ, не пахал, не сеял и не пас скот там, где я не велела. У него были свои желания, и они исполнились, хотя я и предупреждала о том, что человеку случается бежать от того, что он некогда хотел получить. Иди к своей жене и сыну, Арни, — ты им нужен. Обещай любить эту землю и сохранить этот лес. Они отплатят тебе сторицей.

— После того, что ты мне наговорила, я боюсь оставлять тебя одну!

— Не бойся. Я еще сильна. Когда Надин встанет с постели, пришли ее ко мне.

— Она сказала, что ты будешь ее учить.

— Я попробую, хотя я никогда не думала, что моей преемницей станет белая женщина.

Летние дни были прекрасны: листва переливалась изумрудным светом, и небо казалось огромным синим оком, окруженным острыми ресницами сосен.

С рождением ребенка в Надин появилось что-то новое, некая по-особенному взывающая к жизни сила. Теперь она всегда просыпалась не просто с радостью, а с неуемной энергией, заставлявшей ее работать не покладая рук.

Надин с удовольствием навещала Зану. Пока старуха беседовала с ней, Эрик лежал на одеяле, нередко — разметав пеленки. Молодой женщине нравилось, что ее сын с младенчества вдыхает запахи леса. Он казался на редкость здоровым и крепким.

Зана рассказывала, что простуду лечат дудником, зубровкой и бергамотом, головную боль — корнем ольхи, при болезнях суставов применяют лопух, а раны врачуют тысячелистником, женьшенем и припарками из паутины. Молодой женщине приходилось внимательно рассматривать каждую траву, потому что старуха называла растения иными словами, чем белые люди.

Надин втайне гордилась тем, что индианка выбрала в ученицы именно ее, а не Эвиан. Да и какой мог быть толк от этой горожанки, которая и палец о палец не ударила, живя на ранчо!

Зана говорила много толковых вещей, а еще больше — непонятных. Надин старалась вникать во все. У нее была хорошая память, а также много трудолюбия и старания. А еще она любила все живое.

Однажды, проходя мимо комнаты, где томилась Эвиан, Надин услышала стоны.

— Давно это началось? — спросила она охранника, лениво сидящего у стены.

— Четверть часа назад.

Надин закусила губу. Выйдя на улицу, она остановила одного из ковбоев и попросила его разыскать Джозефа Иверса, а подумав, решила, что стоит послать и за Арни.

Ее муж появился первым. Выслушав Надин, он сразу сказал:

— Я привезу Зану. Она не откажет. А ты пошли за отцом.

— Уже послала.

— Ты пойдешь к Эвиан? — в голосе Арни звучали просительные нотки.

— Пойду. Если мне откроют дверь.

— Я разберусь с этим. Побудь с ней, пока я съезжу за индианкой.

Надин не без страха вошла в комнату. Эвиан лежала на кровати под черной вязаной шалью, и в этом было что-то зловещее. Вероятно, она мучилась уже давно, потому что в ее лице не было ни кровинки. Молодая женщина отметила, что в облике Эвиан были только два цвета — черный и белый. Она прерывисто дышала и смотрела на Надин помутневшим взглядом. Мачеха страдала, но страдала словно бы с каким-то безразличием: похоже, ей было все равно, что будет с ребенком и с ней самой.

Надин не успела ничего сказать, как в комнату вошел, вернее, ворвался ее отец.