– У меня ничего не получается.

– Никто не может научиться танцевать вальс с первого раза.

– Я смогла.

– А у меня машина ни разу не глохла. Я был как рыба в воде.

Надя засмеялась неожиданно блаженным смехом, не оставившим ни капли от ее волнения. Сделав медленный вдох, она устроилась поудобнее и погрузилась в то состояние, в которое погружалась перед исполнением своего номера: темнота, тишина. Не пытаясь избавиться от естественного страха, она обуздала его.

Молча выслушав инструкции, которые давал Райдер, она после нескольких фальстартов выехала на дорогу и увидела, как за окном поплыл загородный пейзаж.

– Я еду!

– Да, едешь.

– Это просто!

– Смотри на дорогу, а не на меня.

Надя посмотрела в лобовое стекло и увидела, что едет вбок. Она выровняла машину, как он ее учил. Потом нажала на газ чуть сильнее и почувствовала, как ее прижимает к сиденью.

– Куда я могу ехать?

– У тебя есть разрешение ученика?

– Что? – Ее руки в панике бросили руль, а ноги отскочили от педалей. – Нет, конечно.

Мотор заглох. Райдер перехватил руль и, запустив двигатель, выехал с обочины.

– Тогда нам лучше держаться подальше от города, от школ, полиции и вообще от людей.

Он говорил резко, но когда Надя взглянула на него, то увидела, что он улыбается.

Надя расхохоталась так, что у нее заболели бока. Ее переполняли радость и облегчение.

– Это было потрясающе. Особенно потому, что это противозаконно, верно? Что дальше?

– Дальше ланч. Я поведу. – Райдер вышел из машины, предлагая ей сделать то же самое.

Ланч? Он хочет есть? Надя так завелась, что могла взлететь! Не убирая руки с руля, она решила проверить, как далеко сможет отъехать сама. Когда он открыл ее дверь, она подмигнула ему.

– Бонни и Клайд тоже с чего-то начинали.

Райдер протянул ей руку и помог выйти из машины, и Надя вдруг обнаружила, что дрожит. Должно быть, он почувствовал это, потому что взял ее под локти, чтобы успокоить. Потом его глаза потемнели, и он прижал ее спиной к машине.

– Скажи, как тебе это?

Положив ему на грудь дрожащие руки, она ответила:

– Это же ты отдал свою жизнь в мои руки. Вот и скажи: как тебе это?

Глаза Райдера сузились.

– Ничего особенного.

– О, – шепнула она. Сидя в машине, она с трудом могла собраться и чувствовала себя разбитой. Сейчас на воздухе, когда ветерок играл ее волосами, солнце заливало своим светом голые плечи, а карие глаза Райдера с вызовом смотрели в самую душу, она чувствовала… что это слишком.

Стоило ей взглянуть на него, и все тело охватывал жар.

– Я знаю, что поначалу немного упиралась, но хочу сказать: спасибо тебе за этот день.

– Мне просто показалось, что сегодня подходящий день для прогулки на машине.

И это говорил человек, который так много работал, что никогда не мог найти времени переодеть свой костюм к десятичасовому занятию. И который сегодня не пошел на работу, потому что увидел, что она на грани срыва. Он предпочел остаться с ней, чтобы дать ей возможность прийти в себя.

– Да будет тебе, Райдер. Сомневаюсь, что ты хотя бы раз в жизни сделал что-то просто так, спонтанно.

В его глазах мелькнула какая-то тягостная тень.

– Значит, у меня был какой-то скрытый мотив.

Он скользнул взглядом по Надиной шее и остановился на ее губах. Наде стало трудно дышать. Потом его глаза снова встретились с ней взглядом.

– В тебе, Надя Кент, таятся силы, о которых ты даже не подозреваешь. А если добавить талант и своеобразие, то ты можешь добиться всего, чего пожелаешь. И чтобы взлететь, тебе совсем не нужно разрешение матери.

Упоминания о матери оказалось достаточно, чтобы Надя почувствовала, как адреналин, бушевавший в крови, остывая, стал твердеть, словно воск.

– Райдер…

– Скажи, что ты понимаешь это.

Его глаза больше не улыбались. Они смотрели в упор. Серьезно. Неумолимо. Как будто говорили, что он верит в нее. И не только в ее способность танцевать. Выступить хорошо на глазах своего бывшего. Он верил в нее. И не собирался отступать, пока она тоже не поверит.

– Я понимаю. – Надя вдруг почувствовала себя так, словно внутри полыхнула раскаленная добела вспышка, открывшая ей новые грани самой себя, и она действительно ощутила, что стала почти непобедима.