Колонна машин пылила по дороге вдоль подошвы горы. Слева, в паре сотен метров, виднелись заросли кустов, скрывавших быструю и бурную речку Зардев. Коля уверенно вел машину, аккуратно переползая промоины от мелких ручейков, стекающих от большого арыка, который несся параллельно Зардеву по террасе у подножья гор справа. Там, где горная порода выходила на поверхность и гусеницы неприятно скользили на камнях, Коле приходилось налегать на штурвал, чтобы машина не сошла с дороги.

Вскоре колонна встала. Офицеры, попрыгав с машин, пошли к замыкавшей колонну бээмпэшке. После недолгого совещания 113-я съехала с дороги и принялась взбираться по пологому подножью горы. Колонна двинулась дальше. Но через километр очередь дошла и до нас с Колей. Подойдя к нашей машине, зампотех махнул рукой в сторону горы и сказал, что наша позиция будет здесь, а задача – держать под прицелом склон противоположной горы за рекой и, если потребуется, прикрыть отход пехоты, засевшей на гребне.

Коля поглядел на предстоящий подъем. Ничего сложного в нем не было – несколько плоских террас с едва заметным уклоном в сторону реки разделялись несколькими крутыми подъемами в три – четыре метра высотой. Тревогу вызывал только грунт – каменистая пустошь с осыпями крупного щебня. Играя оборотами двигателя, чтобы освоиться на грунте, Коля пересек первую террасу и с ходу взял подъем.

– Ну шо, Мазила, пийдэ? – спросил он по внутренней связи.

Развернув башню назад, я проверил угол подъема пушки и ответил, что «нэ пийдэ».

Без лишних слов Коля двинул машину. Пройдя еще три террасы, он остановился и развернулся носом в сторону реки.

Глядя в панораму пушки, я медленно провернул башню на триста шестьдесят градусов и, убедившись, что вокруг все спокойно, вылез на броню. Огляделся уже без оптики, чтобы еще раз оценить обстановку. Потом, придерживаясь рукой за ствол пушки, я подошел к люку водителя и сел на ребристый лист. Коля поставил машину на ручник, вылез и сел рядом со мной. Некоторое время мы молчали, осматривая окрестности. Внимание приковала роскошная роща ореховых деревьев метрах в двухстах от нас в направлении ушедшей колонны. После некоторых колебаний я предложил сходить туда на разведку. Коля отреагировал вяло, вид у него был какой-то отсутствующий, что выдавало его озабоченность совсем другими проблемами. Когда, прихватив автомат и подсумок с магазинами, я уже собрался спрыгнуть с машины, он наконец выдал свою сокровенную мысль:

– Попробую заглушить движок, – решительно произнес Коля.

Это заставило меня замереть на самом краю брони. Привыкший к «убитым» аккумуляторам, я прекрасно знал, что представляет собой заглушенная машина. Остаться вдвоем на значительном удалении от группы, без связи, без сетки прицела в панораме и с ручным приводом пушки и пулемета мне совершенно не улыбалось.

– Брось дурить, Шеф, – ответил я ему.

– Та не шугайся, батарея заряжена, усе будэ чики-чики! – бодро отозвался Коля, заговорщически улыбаясь и подмигивая.

– Кончай дурковать, – попросил я его.

– Треба ж спытать!

– Только не здесь и не сейчас, – категорично отрезал я.

По штату экипаж БМП состоит из командира, оператора-наводчика, механика-водителя и десанта и составляет отделение мотострелкового взвода. В отсутствие десанта с командиром отделения старшим в машине считается оператор-наводчик. Мы оба прекрасно знали это. Но также прекрасно мы знали, что, оставаясь вдвоем на броне, мы уже не делимся на начальника и подчиненного и никакие уставные отношения не могут изменить наш статус-кво. Формально я приказывал Коле, но фактически каждый из нас действовал на свой страх и риск. Даже не разбираясь в уставах, Коля отлично знал, что в сложившихся обстоятельствах я не имею права покидать машину. Также отлично он понимал, что мне очень хочется разведать рощу на предмет грецких орехов. Я знал, что Коля тоже не прочь скоротать время за орехами, что гораздо веселее, чем сидеть и тупо оглядывать окрестные склоны. Я также знал, что он не осмелится экспериментировать с глушением машины, если я однозначно выразил свое мнение по этому вопросу.

– Заряд у батареи хороший, – продолжал гнуть свое механик.

– А если чё, встанем тут железным гробом! Коля, Курху где-то рядом. Кончай дурковать.

– Я тильки заглушу и зараз по новой врублю, – продолжал свои уговоры этот змей-искуситель и шантажист в одном лице.

По его тону легко было понять, что он просто дурачится.

– Давай, Шеф, лезь в башню и стереги меня. Если чего, лупи по роще за всю херню, ты умеешь. – Я хлопнул его по плечу и соскочил с машины.

Роща была дивной! Изумрудную зелень травы прорезали небольшие светлые ручейки. Деревья росли редко, но кроны были настолько широкими, что давали сплошную тень, лишь кое-где нарушаемую легкими солнечными бликами. Прежде чем зайти под сумрачный полог рощи, я оглянулся на машину. Она, все так же тарахтя движком, неподвижно стояла посреди ближайшей терраски. Башня была развернута в мою сторону; Коля следовал моей инструкции.

Выждав несколько секунд, чтобы глаза привыкли к полумраку, я шагнул к ближайшему дереву и осмотрелся. Ничего тревожного в роще не было, тишь и благодать, как в раю. Хорошо бы просидеть тут до самого возвращения колонны, вместо того чтобы изнывать под палящим солнцем на голом каменном склоне. Но нужно было возвращаться. Попрыгав и помахав автоматом, я насбивал с нижних ветвей зеленых кожистых шариков – молодых грецких орехов, собрал их частью в подсумок, а не поместившиеся – прижал к себе локтем.

Коля вылез из башни мне навстречу. Он был рад, что все обошлось без приключений, улыбался немного смущенно, из чего я заключил, что парень все же волновался, пока я обезьяной прыгал под ветвями деревьев.

Коля достал из ящика с ЗИП молоток и, усевшись рядом на ребристом «капоте» нашей машины, мы принялись чистить от кожуры и дробить молодые орехи. Через час, извозившись по уши в противном темно-фиолетовом соке и перемазав им весь ребристый лист, мы ногами сбросили на землю горки очисток и переглянулись. Я слазил в башню и попробовал выйти на связь с «Бронёй», но связь, как прервалась вскоре после ухода колонны, так ее и не было. Усевшись на раскаленную броню, мы закурили и снова переглянулись. Во взгляде Коли я отчетливо прочел: «Чем бы теперь заняться?» Сам я тоже задумывался над этим вопросом. Пехота на склоне не показывалась, стрельбы с гор слышно не было, сколько нам торчать в этом оцеплении, было непонятно.