– Да, ничего хуже нет, чем стоять на посту зимой. Может, только ночная засада.

– А ты-то где мерз на посту? Вроде в Афгане морозов нет? Страна южная, теплая, – спросил Коля.

– Это только так кажется, что, если южная, значит теплая. Померзли мы в этой южной стране – врагу такого не пожелаешь! Наш батальон стоял в долине с отметкой более полутора тысяч метров над уровнем моря. Это уже, считай, высокогорье. Зимой там лежит снег и мороз такой, что за два часа промерзаешь до костей. А у окрестных гор вершины и летом в снегу.

Но я вам расскажу не о зиме, а о нестандартных командах часового и трудностях перевода. Тот случай на посту произошел со мной средь бела дня жарким летом.

– Летом на посту хорошо, – начал свой рассказ Димка. – Вышки для часовых у нас были самодельные – сложенные из камня круглые хибарки метра два с половиной высотой, а на крыше такой хибарки ограждение, тоже каменное, и навес на столбах. Сооружение простое, как автомат Калашникова, и экономичное по материалам. Камней вокруг, как вы понимаете, хватает, только руку протяни. Вместо раствора идет глина, которая прямо под ногами. Ну, дерево пришлось срубить. Перекрытия и крышу поста сделали из жердей и веток, а по ним – опять же глина. Такая массивная земляная крыша отлично спасает от жары, так что летом на посту прямо-таки комфортно.

Вот и стоял я в тот день на вышке, тащил караульную службу. Там, в Афгане, караул совсем не похож на тот, что мы видели здесь, в учебках, в Союзе. Все гораздо проще, и в то же время, серьезнее. Сами понимаете, угроза нападения – реальная, особенно ночью. Боеприпасов без счета и учета. Одиночный выстрел с поста – обычное явление, никого не удивляет, в лучшем случае дежурный по роте придет узнать что и как. Да и то не всегда, мало ли что часовому померещится. Зато очередь с поста автоматически означает боевую тревогу, дневальные у спальных помещений сразу дублируют, даже без команды дежурного.

Ночью треснет очередь на одном из постов, и сразу в ротах крики дневальных: «Рота подъем! Тревога!» Вот тогда начинаешь понимать, для чего над тобой в учебке издевались, заставляя одеваться за сорок пять секунд! Минуты через полторы-две весь личный состав батальона уже стоит по местам в соответствии с боевым расчетом, пехота у стен, механики и операторы бээмпэшек – на своих машинах, гаубичники и минометчики – у стволов. Сколько раз я в этом участие принимал – и всегда удивлялся и радовался, что механизм наш работает, как часы.

Чтобы понятна была ситуация, о которой я хочу рассказать, нужно вам примерно представить себе расположение объектов. Короче, батальон располагался в Крепости. Старинная такая крепость, стены метра четыре высотой, главные ворота, как положено, в подобии башни. Территория внутри стен не больше семидесяти метров в длину и ширину. Это – основной периметр. Снаружи еще метров тридцать – сорок, парк боевой техники и прочее. Эта территория окружена невысоким дувальчиком из камней, метра полтора высотой, который мы сами строили. На этом периметре и вышки. Со всех сторон территория окружена колючей проволокой, на самом опасном направлении за ней устроены минные поля. С южной стороны проволока была метрах в ста от дувала, за вертолетной площадкой. А метрах в двадцати, вдоль дувала были прорыты окопы – нормальные, в полный профиль, грамотными зигзагами. Там по боевому расчету Вторая рота оборону занимала, пока мы дувал не построили.

Как раз на южной стороне я и стоял на вышке, но не на угловой, а по центру. На углу ребята из Второй роты службу тащили. Для описания ситуации следует еще добавить, что основная дорога нашей долины – из Вардуджского ущелья на кишлаки Бахарака – проходила по нашей территории, вдоль восточной стены Крепости. Собственно, крепость, видимо, и строилась когда-то, чтобы держать эту дорогу. Но так как колючка была отнесена от стен, то получилось, что местным жителям, чтобы пройти в Бахарак, приходилось идти по нашей земле.

Машин у местных почти не было, разве что появится старый грузовичок, какой-нибудь древний студебеккер, раз в три-четыре дня. Грузовик, конечно, досмотрят, мало ли что, может, оружие дуриком везут. Но местные тоже не совсем психи, чтоб стволы через крепость возить. Короче, ни разу мы никого с оружием не поймали. Людей пропускали беспрепятственно и без досмотра, ворота в колючке всегда настежь. Но местные ходили только днем. Хотя комендантского часа официально никто не устанавливал, но они и без того понимали, что ночью к Крепости приближаться не стоит, часовой пальнет без предупреждения. Как я заметил, мирные жители там старались после захода солнца на улицы не выходить. Война, короче.

Да и днем-то они не особенно рвались к Крепости, в основном обходили вокруг поля, вдоль крайнего дувала кишлака. Лишь изредка кто-нибудь пройдет по дороге или на ослике проедет с мешками на базар. Заходит сквозь ворота в колючке и орет часовому: «Хуб-асти, бахор-асти, дуст!» – мол, здравствуй, друг, пропусти и собак придержи, чтоб можно было пройти. У нас в батальоне десятка полтора собак было, дворняг здоровенных и страшных как смертный грех! Они хоть и местной породы, но у нас воспитаны, поэтому афганцев на дух не переваривали, норовили порвать при первой возможности. Хотя вроде никто их специально не приучал. Как они понимали, кто тебе дуст, а кто наоборот? Говорят, в ЮАР риджбеки также реагируют на негров, потому что выводили породу специально для охраны, и ненависть к чернокожим у них на уровне инстинкта.