С минуту она стояла неподвижно, ожидая, когда замрет далекое эхо, потом неторопливо тронулась в путь. Куда и зачем — она не знала. Вели ее запахи, и любопытство к заросшим глухим тропам, и шорох листьев, которые — стоило лишь потревожить куст — опадали ей на гриву и под копыта.

Какое странное ночное путешествие! И не лучше ли бы ей сейчас дремать в деннике, в тепле, рядом с другими лошадьми, слушать, как похрапывает конюх?

Воспоминание о конюшне было радужным, и лошадь вновь остановилась, припоминая другие хорошие подробности своей жизни.

Да, она резвее остальных на конезаводе, ее побаиваются жокеи, и каждый из них мечтает о такой стремительной лошади, сама же Амальгама привыкла держаться на расстоянии от них и от своих собратьев-скакунов, и лишь одному из людей — тренеру в синей атласной шапочке — доверяла она. Как легко носила она опытного седока, как неутомим был ее бег!

Только почему-то в последнее время все чаще седлает ее новый наездник, к которому она относилась настороженно, показывала свой непокорный нрав и все же ощущала, что рука у этого мальчишки умеет быть властной и что, пожалуй, к ней можно и привыкнуть. А вот другого маленького наездника — чернявого, с пристальными глазами — Амальгама не терпела. Этот чернявый и вывел ее из конюшни.

Тряхнув мордой, лошадь двинулась в глубь рощи. Непривычное ночное путешествие утомило ее, и переждать ночь она остановилась под раскидистым, густым деревом.

Дремала Амальгама стоя и, как всегда, слегка покачиваясь, в ее сны входили те самые таинственные шорохи, неясное бормотание — все новое, что принесла ей нежданная дорога.

А когда лошадь проснулась на рассвете, кругом был туман: в ложбинах, на высоком папоротнике и даже в дуплах; и по этому туману, как по снегу, побрела она дальше, но шаг ее был скучен и неуверен. Остро захотелось ей обычной утренней жизни: чтобы шелестел в кормушке овес, чтобы щеткой сняли с нее пот, чтобы короткая проминка прогнала вялость и наполнила мышцы жизнью.

Копытами лошадь пробивала тропинку в тумане, и туман поднимался над ее следом выше, обволакивал серебряные от росы паучьи сети, а в этих сетях, как в колыбелях, покоились опавшие листья.

Случайно Амальгама набрела на тихую, еще пахнувшую медом поляну с удивительно вкусной, нежной травой, на которой блистала роса, обжигавшая губы.

Здесь и застали ее лучи сентябрьского солнца.

Наутро на конезаводе хватились: нет лошади. И дверь денника распахнута. И никто не знает, куда исчезла Амальгама…

— Где Чубарь? — крикнул Шурка Хоменок.

— Отпустил я Чубаря, — раздосадованно поведал Потапыч. — Да ни при чем здесь Чубарь! Сам виноват, заснула старая башка… Тьфу, беда!

Ребята с сочувствием поглядывали на Потапыча: ведь случись с лошадью какая неприятность — он в ответе.

— А может, Амальгама сама ушла? — рассудительно сказал Игнашка Михалевич. — Она страшная злюка. И умная к тому же. Может, ей не понравилось, что Игорь начал тренироваться… Я не хочу тебя обидеть, Игорь, но все может быть, понимаешь?

Игорь хмуро махнул рукой:

— Об этом после. Пока не пришел директор, разобьемся на группы, будем искать Амальгаму. Должны найти! Со мной пойдет Шурка Хоменок.

Игорь и Шурка сразу же, как только вышли из конюшни, принялись обследовать двор. Вытоптанная земля на дворе была вся рябая от копыт. Попробуй угадать, где тут следы Амальгамы! Она могла направиться в сторону шиферных крыш поселка, могла устремиться и к лугу.

— Надо ищейку вызвать, — нашелся Шурка. — Из уголовного розыска.

— Давай сами, вместо ищеек.

Словно кто-то подтолкнул Игоря двинуться сначала на ипподром: здесь Амальгама неутомимо носила в седле чемпиона Булата и, наверное, сюда, по доброй памяти, направила свои копыта.

На ипподроме уже несколько дней не тренировались, и потому друзья сразу обнаружили недавние, свежие следы и что цепочка следов вела с круга по траве к изгороди.

Послушные неведомому зову, они перемахнули через изгородь, побежали, топча помидоры, нащупанным следом, но вот кончилось помидорное поле, и на лугу следы затерялись. Игорь и Шурка уже не могли остановиться и все бежали, бежали, приглядываясь к росе: где-нибудь покажутся на ней темноватые полосы от копыт.

Луг не выдавал своей тайны, и пока обежали они огромный, уставленный стогами простор, вконец устали и запыхались.

Бредя песчаным берегом Сожа, Игорь напряженно раздумывал: куда же скрылась лошадь? Ну, следы вывели на луг. А дальше? Может, притаилась Амальгама где-нибудь под кручей?

Шурка шел немного впереди, то и дело поднимал на пути камешки и бесцельно швырял их в воду, камешки булькали, точно играла наверху большая рыба, но вот он снова нагнулся было за камешком и тут же радостно вскрикнул: