Шрифт:
— Гляди, Игорь! Следы нашлись!
Расползшиеся на песке следы копыт вели в воду, а там, за рекой, на том берегу, начиналась роща — скорее туда!
Игорь сбросил сандалеты, торопливо принялся раздеваться.
— А может, она поплыла по течению? — В Шуркином голосе слышалась дрожь.
Привычно связал Игорь одежду в узелок, ступил в воду.
— Куда ты? — Шурка попытался удержать друга. — А я? Да я же плавать не умею!
— Будь возле следов. Никуда не отходи! — коротко наказал Игорь.
Переправившись через Сож и отыскав следы на другом берегу, он полез в глубь рощи, крича на ходу в сложенные рупором ладони:
— Амальгама-а-а! Ого-го-оо-о!
Эхо было такое сильное, что даже, казалось, сбивало листья с осины.
Игорь крушил на пути ломкий валежник, топтал босыми ногами палые желуди в дубняке, обжигался в колючих зарослях ежевики, упорно продираясь вперед, зная, что лошадь дальше не пошла, заночевала где-то в роще. Может быть, деревенские мальчишки, рано выбравшись по грибы и костянику, уже видели гнедую Амальгаму?
В глухой росистой поросли папоротника шагать было трудно, ноги скользили по сырой земле, зато снова нашелся след — словно бы хоженая тропа в папоротниковом лесу, и теперь Игорь почти не сомневался, что ее проложила беглянка Амальгама.
И действительно, папоротниковая тропа вывела его на высокую, светлую поляну, на которой паслась беглянка.
— Амальгама! — незнакомым от радости голосом позвал Игорь.
Лошадь, испугавшись крика, шарахнулась в сторону, попала ногой в сплетение корней, задергалась, пытаясь освободиться, и, оглянувшись на Игоря, печально заржала. Заржала потому, что не сразу узнала маленького наездника и по неосторожности поранила ногу, пониже колена скупо заалела кровь — Игорь вмиг отметил это.
Моментально выхватил Игорь из узелка майку, разорвал по шву и, бросившись к лошади, принялся перевязывать рану.
— Спокойно, Амальгама, спокойно…
Покончив с перевязкой, он взял в руки поводья и быстрым шагом направился на ту тропу в папоротниках.
— Ах, глупая, — мягко выговаривал он, — ну зачем тебе было убегать из конюшни? Не хочешь — я перейду опять на Ланцета.
Словно бы успокоенная его словами, Амальгама охотно шла в поводу, мимо старого дуплистого дуба, под которым нашла она ночлег. Туман уже выкатился из дупел и застыл облачками в небе над самой рощей.
Когда вышли к берегу Сожа, Игорь сказал:
— Плыви, Амальгама. А я — следом.
Но лошадь упрямо мотала головой, словно боялась войти в воду.
— Плыви же. Это не страшно.
Амальгама опустилась на колени, и тогда только Игорь догадался, чего она хочет, осторожно сел на теплый хребет — и они поплыли.
А на том берегу Шурка приплясывал от восторга, нетерпеливо покрикивал, чтоб плыли скорее.
Едва Амальгама ступила на сушу, как Игорь заторопил:
— Садись-ка, Шурка, со мной. Вот так. Держись за мои плечи.
Нужно было спешить на конезавод, нужно было успокоить ребят, Потапыча, Булата, нужно было Игорю самому убедиться побыстрее, что ничего с лошадью не случилось, что снова она здесь, дома, на ипподроме!
13
Игорь отдыхал, с наслаждением вытянувшись на диване, рядом сидел взлохмаченный Шурка, и друзья наперебой вспоминали все, что оба пережили сегодня: и свою погоню за Амальгамой, и возвращение верхом на лошади, и крепкое директорское рукопожатие, и то, как Потапыч расцеловал Амальгаму в морду.
— Ты правильно сделал, что перебинтовал ей ногу, — горячился Шурка. — А то сразу бы — гангрена… И не видать Амальгаме ипподрома!
— Да брось ты, — поморщился Игорь. — Ничего страшного, и Амальгама еще покажет класс!
На минуту Шурка задумался.
— Знаешь, Игорь, а все же здесь какое-то преступление. Наверное, Чубарь…
— Да ну! Чубарь ведь не дежурил ночью, плечо у него…
— Как хочешь, а только у меня подозрение на Чубаря. Не иначе, хотел он тебе свинью подложить перед соревнованиями.
Теперь задумался Игорь. И правда, загадочным было это исчезновение лошади: не могла же она сама открыть засов. Спросить бы у Амальгамы!
— Я только одного не понимаю, Шурка, — открыто поделился Игорь. — Если Чубарь совершил такое… Ух, какая это подлость! И ради чего? Чтобы и тут быть первым, в конном спорте? Нет, не верится…
Умудренно, по-взрослому покачал Шурка головой, похлопал товарища по плечу и неожиданно заторопился:
— Поживем — увидим. Я поехал. Бывай!