— Констебль Хендерсон… — Доктор Макдональд повернулась, чтобы посмотреть в боковое окно. — Эш? Что случилось?

— До Абердина час. Полтора часа в час пик. — Я прижал педаль газа к полу, и машина запетляла по улицам, залитым желтоватым светом фонарей. — Не забыли пристегнуть ремень?

— Вы уверены, что можете вести машину?

Не совсем.

Песня смолкла, и в машине забубнил голос не то ведущего детской телевизионной викторины, не то наркомана:

— Да, правда здорово? Прямо-таки настраивает вас на помешательство в середине недели! — Сирены и тромбоны оглушительно закрякали. — Ха-ха! Вы слушаете программу Чокнутого Колина «Клуб Любителей Езды в Час Пик»! Через минуту — спортивные новости…

— Если что-то случилось, — тихо сказала она, опустив голову, — возможно, стоит поговорить об этом? Это то, что я обычно делаю. Правда, уже после того, как кого-нибудь арестуют. Но сейчас это не так важно.

Мистер Боль. Что за имечко для взрослого мужчины. На метадоне, наверное, сидит. Или на крэке. Этот ублюдок точно должен был что-нибудь принимать, чтобы зарабатывать подобным образом.

Всего два пропущенных платежа — и они уже присылают кого-то меня изуродовать. Разве это честно?

Голова гудела, глаза резало, и свет фар каждой встречной машины становился для меня ржавым ножом.

Когда «рено» заскрипел по кольцевой развязке, доктор Макдональд ухватилась за ручку над дверью, а я все давил и давил на газ, направляя машину к северу.

— Это действительно… Мы на самом деле должны ехать так быстро, в смысле, что если что-нибудь случится, например шина лопнет, или мы врежемся во что-нибудь, или грузовик выскочит на встречную полосу, или…

— Пожалуйста… заткнитесь. На минуту. О’кей? Только на одну минуту. — Я надавил основанием ладони на левую глазницу.

Я чувствовал себя так, как будто меня кувалдами избили. Наверное, следовало остановиться и достать из чемодана трамадол. Всего лишь пять минут займет. Правда, тогда мы, возможно, опоздаем на паром.

Хотя и без этого можем опоздать. И все из-за этого засранца.

Молчание с противоположной стороны машины.

Она сидела, сложив на груди руки, скрестив ноги, и глядела в окно. Не нужно быть экспертом в области невербальной коммуникации, чтобы понять, что это значило.

Ну, я вот что скажу. Да пошла она! Хотел бы я посмотреть, какая она будет разговорчивая, если какой-то отморозок вдруг решит ее изуродовать.

Впереди сквозь дождь замигали сигнальные огни объездной дороги.

Ладно. Очень может быть, что я действительно планировал сделать ноги на пару дней. А что, у меня был какой-то другой выход?

Специальное полицейское задание — сопроводить чокнутого психолога в Шетлэнд, подстраховать, чтобы не свалилась в море, чтобы автобус ее не сбил или овца не покалечила. В общем, оградить ее от всех возможных несчастий, которые спрятаны у нее в полосатом рукаве. О’кей, пропустил я пару платежей, и что?.. Зачем нужно было посылать ко мне обдолбанного наркомана с сантехническим перначом?

Этому гаду еще повезло, что я благоразумный человек.

Объездная дорога повернула налево, опустилась ниже уровня автострады, потом снова поднялась вверх и слилась с А90 на север к Абердину. Стрелка спидометра переползла за восемьдесят. [64]

А она все еще дулась.

И это просто потому, что я вежливо попросил ее заткнуться на минуту.

Ну, может быть, и не вежливо, да и не попросил…

Ладно, я был неправ. Теперь счастлива? Да, это была моя вина.

Как всегда.

— Простите. Я просто… — Глубокий вздох. — Я не хотел вас обидеть.

Она дернула плечом, подняв его почти до самого уха.

Да ладно, черт возьми!

— Ну, на самом деле… простите.

Она повернулась на кресле, осмотрела меня с головы до ног и улыбнулась:

— Пятнадцать минут — я поражена — думала, что вам потребуется полчаса, чтобы извиниться, — значит, для вас еще не все потеряно. Эш… какое странное имя, правда? В смысле, ваши родители, наверное, назвали вас в честь дерева, но я готова поспорить, что многие думают об огне, о горящих, бегущих и вопящих людях… [65]

— Ну откуда я мог знать, что они перекопают половину дороги? — «Рено» пересек автостраду и въехал в ворота гавани. — У нас еще есть пятнадцать минут.

Абердинский паромный терминал представлял собой длинную крытую галерею, пристроенную к боку уродливого здания с фасадом без окон. Красно-белый шлагбаум перекрывал въезд в зону загрузки автомобилей. Я опустил окно, впустив внутрь машины визгливые крики чаек и смешанный запах солярки и рыбы.

Невысокий мужичок пристально смотрел на нас из будки охраны. Обвисшее лицо, мешки под глазами.