Шрифт:
Кристофер Морган-Браун изобразил одну из своих натянутых улыбок.
— Меня это нисколько не беспокоит, мистер Ист. Я бывалый путешественник. Кроме того, я в очень хороших руках. Ингер заботится обо всем. Правда, Ингер?
— Разумеется, милый. Но мне кажется, с тебя уже довольно впечатлений на этот вечер. Стюард! Вы не поможете мне с коляской?
— Позвольте мне, — оживленно вскинулся Льюис.
— Мы справимся, не беспокойтесь.
Ингер Морган-Браун перекинула норку через руку.
— Еще совсем рано, — сказал Уайлд. — Может быть, вы позволите вашей жене присоединиться к нам чуть позже, чтобы пропустить стаканчик на ночь?
— С удовольствием, мистер Ист, — отозвалась, не скрывая радости, Ингер. — Как только уложу своего мужа.
Глава 10
— Очаровательная девушка, — сказал Льюис. — Не помню, когда я в последний раз встречал женщину, которая могла бы процитировать Китса.
— Вы считаете это большим достоинством? — спросил Уайлд. — Тогда, может быть, позволите и мне сегодня вечером немного повысить свой культурный уровень?
— Если для вас это так важно. — Льюис допил свой бокал. — Хотя вообще-то она замужем.
— О, я уверен, мистер Морган-Браун придерживается широких взглядов. Я советую вам предпринять что-нибудь в отношении нее, когда мы прибудем в Копенгаген. Например, сводить ее в оперу.
— Надеюсь, я не прерываю деловой беседы?
Ингер Морган-Браун оставила внизу накидку и головной убор, но по-прежнему была с сумочкой.
Они встали.
— К сожалению, мистер Льюис собирается нас покинуть.
— Вы уходите, мистер Льюис? Как жаль.
— Завтра утром в Эсбьерге у меня будут дела, поэтому мне надо как следует выспаться. Но я задержусь в городе и постараюсь воспользоваться вашим любезным приглашением.
— Буду очень рада. Кстати, может быть, вы оставите мне один экземпляр этой книги… «Мораль обезьяны», если не ошибаюсь?
Она села рядом с Уайлдом:
— Вы не говорили, чем вы занимаетесь, истер Ист…
— Пляжные костюмы, — ответил он и испытующе взглянул на Ингер.
— Значит, вы едете на зимний показ Гуннара Моеля? Это очень интересно. Он создает чрезвычайно оригинальные модели.
— Только не говорите, что вы носите один из его купальников…
— Разумеется, ношу. Правда, мне редко представляется возможность его надеть.
— Вы должны быть щедрее к нам, недостойным мужчинам. Кофе «Кирш» вам подойдет?
— Кажется, я никогда его не пробовала. — Она пригубила из чашки и кивнула. — Что ж, неплохо. Вы на редкость гостеприимны.
— К вашим услугам. Скажите, вы датчанка или шведка?
— Я должна вас разочаровать, мистер Ист. Я родилась в Дрездене.
— Никогда бы не подумал.
— Я не единственный человек, которому это удалось, уверяю вас.
— Я имею в виду ваш английский. Вы прекрасно говорите.
— В этом нет ничего удивительного. Кроме того, я говорю на всех скандинавских языках, а также на французском, итальянском, русском и венгерском, не говоря уже о своем родном немецком, причем делаю это с равной легкостью. Начиная с четырех лет.
— Как Фрэнсис Галтон?
— Надеюсь, что лучше, чем Фрэнсис Галтон. В детстве его успехи были действительно впечатляющими, однако свой главный труд о способностях разума он написал, когда ему было уже за сорок. Моя же работа почти уже закончена, хотя мне всего тридцать два.
На ее лице не было заметно ни капли юмора. Уайлд спросил себя, смеялась ли она вообще хоть раз в своей жизни. Единственное, чем она его одарила, — это легкой улыбкой, как снисходительная мать, беседующая со слаборазвитым ребенком.
— Обычно таких людей, как я, называют гениями.
— Звучит просто ужасно. И давно вы это поняли?
— Вы думаете, что я… как это говорят по-английски? Что я приукрашиваю? Между тем я использую слово «гений» просто для сравнения, поскольку оно соответствует моему коэффициенту интеллектуального развития, который составляет сто восемьдесят три балла. А сколько у вас?
Уайлд кивнул стюарду:
— Я думаю, нам надо пропустить еще по стаканчику. Честно говоря, я понятия не имею, какой у меня коэффициент интеллекта, миссис Морган-Браун. Думаю, он оставляет примерно половину от вашего. Пусть будет, скажем, семьдесят пять.