Вообще-то, допрос с пристрастием намеревалась устроить я. Должна была, если бы не хотела разрушать то, что, как будто бы, возродилось. А почему нет? Имею полное право. Но вынуждена была ответить:

– Зерах помог…

Риз зло пробормотал что-то на чужом языке, вероятно, какое-то замысловатое ругательство. Я решила отвлечь течение его мыслительного процесса от бедного адвоката, которому, без сомнения, перепадет из-за меня, и в свою очередь спросила:

– А ты что тут делаешь? Почему все говорят мне, что ты погиб? Почему ты не вернулся на Родину?

– Это долгая муторная история.., - нехотя ответил Ризван, прикасаясь губами к моим пальцам.
– Какое это теперь имеет значение? Все произошло, как произошло. И нечего не исправить. Не вижу смысла обсуждать. Мы оба живы, что главное. Сейчас нужно подумать о том, чтобы этот существенный момент не изменился.

Вот такие мы хитрые, да? Решил задний ход дать? Пойти на попятную? Вот фиг у него получиться сбить меня с толку. Не отвертится.

– А я никуда не тороплюсь, - обломала его.
– И ты, думаю, тоже. Здесь некуда торопиться. Разве только, на тот свет. Я все тебе объяснила. Теперь твоя очередь. Так будет справедливо.

– Ладно, - грудь мужчины приподнялась в глубоком вздохе. Очевидно, он понял, что просто так не избавится от моих докучливых вопросов.
– С какого места начать?

– Слава рассказывал, что вашу группу разделили. А потом твоя подорвалась на мине. Все погибли…

– Да. Разделили. Мне это сразу не понравилось. У меня тут же по прибытии возникло ощущение, что здесь что-то не чисто. Такое бывает. Что-то вроде седьмого чувства появляется у человека, привыкшего к вечным переплетам и экстремальным условиям существования. А поставленная задача, мягко говоря, не радовала. Я кожей чувствовал, что нас посылают на смерть. Как расходный материал. В том месте, куда нас направили, по данным разведки, орудовала банда повстанцев. Это была их территория. Вместо обычного засушливого плата - горные цепи. Понятное дело, они должны были как-то ее охранять. Самый типичный распространенный способ - мины, растяжки, засады… Зачем изобретать что-то новое? Тут легко устроить ловушку. Я остановил машину, вызвался разведать обстановку. Остальные должны были дожидаться меня в условленном месте. Далеко пройти не смог. Меня засек один из пограничных отрядов, пришлось отстреливаться. Дальше я не понял: то ли наши поехали на звук выстрелов, то ли просто не дождались. Я услышал, как громыхнуло…

– А как же твои жетоны, которые нашли в обломках?
– нерешительно перебила его, боясь спугнуть откровения.

– Так всегда делают, - терпеливо спокойно, как неразумному ребенку, пояснил Ризван.
– Если разведчик попадает в плен, то противник не должен знать его личные данные. По ним можно многое вычислить. Национальность, принадлежность к группе, отряду, численность врага, как следствие. Много чего…

– Но зачем? Почему ваше начальство с вами так поступило?
– возмущение било через край.

– Обязательно вдаваться в политику? Ты хотя бы разузнала что-нибудь о стране, в которую поехала искать приключений на свою сладкую попку?
– строго и резко поинтересовался Риз.

– Нет, - виновато призналась, - некогда было…

Ризван сердито свел брови, и я приготовилась к нудной лекции по теме своего идиотизма. Но он не стал зарисовывать мою характеристику, а объяснил:

– Чтобы ослабить страну, вооруженные силы так называемых миротворцев с помощью союзников совершили целый ряд подрывных действий. Нужно было скинуть вину, за творящийся здесь беспредел на повстанцев. Нас специально послали в западню, чтобы обвинить их в убийстве иностранных граждан, якобы прибывших исключительно с благими целями, так, чисто в помощь мирному населению. Все документы были оформлены так, будто бы мы везем гуманитарную помощь. Чистой воды подстава. Чтобы иметь возможность манипулировать вертикалью власти, - за внешним спокойствием, за простотой слов скрывалась неудержимая страсть.

Чувствовалось, насколько он зол, как стремится отомстить за своих боевых товарищей, которые стали для него семьей в тех самых чуждых уголках планеты, куда забрасывала их выбранная ими же самими судьба.

– И что ты теперь тут делаешь?
– я была не намерена отступать на полпути, не выяснив все до конца и не считаясь с его чувствами.

– В этой стране идет партизанская война. Это их дело. Никто не имел право вмешиваться, тем более, исключительно в целях наживы. Теперь же им приходится сражаться еще и против третьей стороны, пытающейся сделать из их родины дойную корову.

После недолгого молчания, Риз продолжил:

– Когда я попал в плен, вожак партизанской группировки спросил меня, почему я сражаюсь на стороне завоевателей. Мы исповедуем одну религию. Наш народ имеет общие корни. А я не знал, что ответить. Чувствовал себя предателем, ничуть не лучше тех, кто подставил нашу группу. Тогда я понял, что ошибся. Так и сказал: что воевал… За деньги? Нет… Просто воевал, не задумываясь, собственно, против кого и зачем, - он опять рассеяно замолчал.

– И вы стали друзьями?
– решила помочь, не давая уйти в себя.

– Не сразу. Долгое время ко мне присматривались. Потом постепенно я заслужил их доверие. Но это отдельная история. Тебе она ни к чему…

– И что теперь?
– никак не могла решиться, но должна, обязана была спросить.

– Теперь.., - Ризван горько усмехнулся.
– Теперь путь назад мне заказан. Джандаль погиб. Я занял его место. Никто давно уже не поминает во мне чужака. Они признали во мне главного.

– Ну да, - задумчиво, но ехидно пробормотала в ответ, - мы с тобой одной крови: ты и я…