Но нам платили. (В случае возникновения любого рода проблемы, на подмоге всегда был Дэнни с его мужским подходом к делу). И временами, когда попадались противные наниматели, мы отхватывали случайные бонусы: стакан дешевого шерри, сигарина из на треть опустошенной пачки, которой обычно не хватились бы, кто-то прихватывал баночку лака для ногтей, если хозяина не было дома, кто-то — коробочку теней. Иногда некоторые из нас крали вещи и посущественней. Была такая девочка по имени Марго (она писала свое имя как Margoh, и это все, что она умела писать), она была гением мелкой кражи. Нож там, вилка тут, забытая за сушилкой помада… Коллекция росла с каждым новым посещением разных квартир, комплектовалась и загонялась на не совсем честных рынках. Марго также утилизировала актерские навыки: бывало, она воровала что-то заметное, как нить стеклянных бус, или лампочку, а потом ныла перед человеком, нанимавшим нас:

— Ох, я так переживаю… я закатила ваши бусы за кушетку… не могу найти, обыскалась… может быть, их засосало в пылесос…

И она заставляла владельца, как и всех нас, переворачивать дом в поисках вещи. Она так расстраивалась, что редко кто сокращал ее заработок. Лампочки и подобные вещи она обыкновенно «разбивала и ломала», затем ударялась в слезы и предлагала заплатить. И опять-таки, только черствый наниматель мог согласиться. Редко кто жаловался Дэнни, большая часть клиентов считала Марго немного туповатой и жалела ее. В конце концов, на фоне общей бедноты наша клиентура преуспевала, а эта девушка казалась низшей формой жизни.

Я никогда не вторила проделкам Марго. И вовсе не из-за угрызений совести. Я просто не считала, что у меня есть ее талант. Но без сомнения, каким-то навыкам хитрости она меня обучила.

На фоне всех эти квартир, летучих мышей и воришек, к шестнадцати годам, как мне кажется, я начала становиться собой. Была пара, хм, шокирующих моментов. Нервных опытов. Я не очень хочу… не буду перечислять их. Но я держалась, я пробилась. Я ходила на свидания с мальчиками моего круга, откладывала достаточное для контрацепции количество денег, первый сексуальный опыт получила на заднем сидении брошенной машины. Звучит хреново? Эй, по крайней мере, это была приличная машина. И думала, гордясь своими достижениями, что я молодцом. Забывая слова Джейн Девственницы, обращенные к своему любовнику:

«Не для того, чтобы похвастаться или избавиться от чего-то…»

Забыв, честно говоря, многое о Джейн, и о Сильвере тоже. Они были моими богами, но они были так недосягаемы. Они привели меня к лучшей жизни, но теперь я повзрослела.

Даже Книга — я не перечитывала ее больше. Она хранилась в моей ручной сумке, обернутая пластиковой обложкой. Хочу сразу сказать, что я и не думала передавать ее в другие руки.

Чтобы заполучить отличный секс совсем не обязательно любить. Нужна пара стаканов, одна-две упаковки резинок — контрацептивные уколы слишком дороги, — и парень, который а) не вызывает отвращения, и б) знает свое дело. Цинично? Безусловно. Безусловно, как то, что звезды — это огонь.

Когда я вспоминаю прошлое, даже сейчас, я вижу, какой смелой была Джейн, это укрытое от невзгод, лишенное самоуважения дитя, старше меня лишь годами, рискнувшая всем. Но я-то была помоечной кошкой, и теперь, с тех пор, как я стала свободной, мне было все равно.

В шестнадцать я, как и несколько других девушек, имела уже свою маленькую уборочную команду из семи девчонок, находясь под общим управлением Дэнни. В какие-то дни мне даже не нужно было работать, я могла пойти в визуализатор или на концерт, могла слоняться без дела по улицам, летать общественными флаерами, праздно попивать коффин в Шоколите.

Я стала Лорен: взрослой, одетой дешево, но лучше всех среди своего окружения. Мои ногти были крепкими и длинными, окрашенными в чужой золотой лак, в кармане у меня водилась наличка, а для сна — пристойная кровать под крышей. Я была собой. Никаких амбиций. Юна. Визуальный продюсер мог бы выхватить меня на улице и снять в фильме. Я не умела петь, не обладала актерским мастерством, но какого черта! Я бы даже могла написать рассказ — я много читала. (По иронии судьбы именно Дед, гонитель удовольствий, научил меня, параллельно всем своим требованиям, читать. И таким образом открыл мне путь к фантазиям, мечтам и непохожести. Странно, но без него я бы никогда не смогла понять Книгу Джейн).

Я так и не смогла найти, а теперь больше и не ищу, ни одной улицы, описанной Джейн. Кое-какие упомянутые ею рестораны я мельком видела, но большинство из них было для меня недоступно. Однажды я видела Египтию — сумасшедшую, прекрасную (бывшую) подругу Джейн; видела ее на экране в визуализаторе, но шел он в безызвестном театре и полностью на чужом языке… греческом, как мне кажется. Даже Египтия в нем говорила по-гречески, либо ее безупречно дублировали. Они могли бы продублировать фильм на английском, но не сделали этого, чтобы оставить ощущение чужородности, — такого духа был театр. И никаких тебе субтитров. И я пошла на сеанс только потому, что увидела ее имя в афише. К тому времени в Европе она была уже большой звездой, точнее в том, что осталось от Европы после Астероида.

И, тем не менее, пока я смотрела на Египтию, во мне что-то затрепетало. Она тоже прикасалась к Сильверу. Спала с ним в плотском смысле. И погубила его, в конечном итоге.

Но на тот момент дрожь эта была отдаленной, исходящей из самых дальних глубин того мрачного океана, что наполняет каждого из нас. Я почувствовала, как он рос, этот трепет. Почувствовала, как он схлынул. В тот вечер у меня было свидание, на холмах над городом, где в мои десять лет пейзаж изменило землетрясение. Под деревьями, обдуваемый теплым летним бризом рядом со мной лежал кто-то. Не Сильвер, ибо Сильвер возлегал, конечно, в моих ранних и самых невинных сексуальных фантазиях. Не Сильвер. Сильвер был давно мертв. И это был человек. А я была Лорен.