– Трубы горят небось, А-на-то-лий? – не переставая улыбаться, нараспев спросила купчиха.

– Это да. Пивка бы, конечно, не помешало бы.

– Ну ладно. Повезло тебе. Я тут в спецбуфете работаю. Приедем в Кемь скоро, так и быть – открою. Угощу хорошим портвейном.

– Как в Кемь?! – Толян чуть не выронил сигарету. – Какая Кемь?

– Как это – какая? Обычная. Я там живу.

Толя еще не успел осмыслить услышанное, как в тамбур вошла давешняя узбечка.

– Привет, Толик! Как едется? Родня встречает?

В памяти солнечным зайчиком что-то блеснуло. Ну конечно, вчера она была у них на Володькином банкете, будь он не ладен. И Володька, и банкет. Как ее звали-то? Его-то она запомнила. Хали – гали… хули – гули… а, Гуля!

– Не уверен… Гуля, – осторожно ответил Толя.

– Гулечка всю дорогу мне рассказывала, как ты на гитаре играешь классно.

– И поет! – добавила узбекская подруга.

– Ещё и поёт! Споешь для меня, как приедем, А-на-то-лий?

Похоже, банкет вчера не закончился, а просто переносился в другое географическое пространство.

– Так… гитары-то нет. А где гитара, кстати? Гуля, не помнишь, я с гитарой садился?

Узбечка усмехнулась.

– Садился – это громко сказано! Скорее, тебя в поезд внесли.

– Да? А кто?

Спрашивать – зачем – не было никакого смысла.

– Твои друзья. И именинник больше всех старался. Ты, кстати, его подъелдыкнул… послал, сам понимаешь, куда. В эротическое путешествие в один конец. Сквозь сон, но четко. Ты что, не помнишь ничего?

Авдотья понимающе улыбнулась.

– Ну что ты пристала к маэстро. Поправится малость и вспомнит. Да, А-на-то-лий?

Поезд немного шатнуло, Толя оказался лицом на грудных Дусиных подушках. Авдотья отклоняться не стала.

– А гитару мы тебе в Кеми найдем. Это уж не проблема. – Авдотья успела использовать краткий миг соприкосновения и погладила Толю по шевелюре.

Банкет не просто не прекращался, но и обещал чувственное продолжение.

– А чего послал? – Поезд шатнуло в другую сторону, и Толик отлепился от купчихи.

– Уж не знаю. Сказал только, что среди твоей кемской родни таких козлов нет.

Толя потушил сигарету в тамбурной пепельнице. Авдотья была права – вспоминать вчерашние детали до поправки здоровья было бессмысленно.

Дверь в тамбур открылась – явилась проводница с лицом еще более снулым.

– Так что с билетом, гражданин?

– Алена! Если человек не помнит, как он оказался в поезде, как он может вспомнить за билет? – Оказалось, Авдотья была знакома с проводницей коротко.

– Порядок есть порядок. Безбилетный пассажир…

– Да ладно тебе. Не мучь человека. Это ты должна знать, как он к тебе без билета попал.

– Все Манька. Она на вагоне в Беломорске стояла. Да сошла в Мягреке – бригадир отпустил. По семейным обстоятельствам, грит. А я вот думаю, у них с бригадиром обстоятельства.

– У Маньки? Да у нее с каждым вторым обстоятельства. Не бери в голову, Палыч на нее не позарится.

– Да чегой-то изнадеялась я, девки.

Пока дамы обсуждали Манькины перспективы в отношении бригадира Палыча, на которого, как явствовало, положила глаз сама хмурая Алена, Толик сочувственно кивал. Кивал и соображал, как успеть вернуться к сегодняшнему вечеру на место работы, то бишь в ресторан «Чайка». Авдотья через свое милосердие могла стать серьезным препятствием. И какого черта его потянуло в эту Кемь? В этой связи в памяти вспыхивало только «Йа, йа, Кемска волость!». Смертельно захотелось обещанного портвейна. Толя затянулся следующей сигаретой.

– Извините. А мы когда прибываем?

Алена смерила Толю взглядом. Но не как пассажира, а как нового хахаля подруги Авдотьи.

– Через полтора часа, болезный.

Анатолий вскинул правую руку – часов не было. Вроде вчера были, а сейчас вот нет. Но точно Толян вспомнить не мог, да и морщить лоб было больно.

– А сейчас сколько?

– А сейчас девять утра, А-на-то-лий! – пропела Авдотья.

– Ага. А обратный поезд когда?

И узбечка, и проводница взглянули на Авдотью с немым вопросом.