– Ох, доченька, что-то нехорошо мне. Задыхаюсь я… как-то душит… с утра какая-то не своя, все из рук валится. Вот даже в магазине покупки забыла, – покачала головой Зиля-апа – мать Айнура.

– А ничего другого не болит? Сердце? Покалывает немного? Подправим сейчас. А насчет удушья – вы астмой никогда не болели?

– Да что ты, дочка, хвала Аллаху, в нашем роду ничего такого не было. Может, порча какая?

Медсестра сделала укол магнезии и улыбнулась.

– Да за что вам порча, вас все в селе любят, уважают, вот и о свадьбе у Айнура вашего все говорят с придыханием прямо.

– Что… говорят?

– Да люди говорят, что счастливей пары и найти нельзя на белом свете.

Зиля-апа потерла сердце.

– Ох, не знаю, дочка… Завистников ведь всегда хватает.

Медсестра опять мило улыбнулась.

– Да это вы просто наступление грозы чувствуете. Все скоро пройдет, вы здоровы, Зиля-апа, хвала Аллаху, просто подвержены климатическим изменениям.

Но не грозу чувствовало сердце матери, беду.

Лиана сидела на самом краю лодки, болтая ножками в холодной – из-за подземных ключей – воде.

Стало почти совсем темно, но не от захода солнца, а от иссиня-черной тучи, которая, казалось еще час назад, была совсем далеко. Но ветра почти не было – лодка спокойно скользила по глади озера, Айнур аккуратно опускал весла, чтобы холодные брызги не тревожили беззаботную Лиану. Сейчас она казалась ему русалкой, выплывшей из серых вод Шамсутдина, чтобы остаться с ним навсегда. Берег уже начал сливаться с небом в фиолетовой темноте, когда прямо над лодкой ударила гигантская молния. Когда Айнур после краткого ослепления снова обрел зрение, Лианы в лодке уже не было – от испуга девушка потеряла равновесие и соскользнула в воду.

– Лиа-а-на!!! – прокричал Айнур, но в упавшем громе сам не смог расслышать свой крик.

Айнур, не разуваясь, прыгнул с лодки, и озеро Шамсутдин сомкнуло над ним стальные воды.

Их нашли водолазы на следующее утро, тела лежали на дне озера рядом – Шамсутдин не разлучал влюбленных. Родители и гости, собравшиеся на свадьбу, плакали над мертвыми. Лиана, прекрасная и после смерти, лежала в свадебном платье, Айнур, казалось, просто уснул, не сняв пошитого для свадьбы темного костюма. Их лица были спокойны и безмятежны, словно не ведали они, почему слезы катятся из опустевших глаз их родителей и друзей.

Имам-хатыб Фанил Гайсин не смог отказать матерям. Сегодня был назначен день свадьбы их детей, и они на коленях умоляли его похоронить их мужем и женой. Никогда не было такого, чтобы мулла венчал мертвых, но разве Аллах не является Наимудрейшим Судьей? И имам Фанил Гайсин во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного, начал читать никах над двумя гробами.

Тот июльский день был теплым и ласковым, и только озеро Шамсутдин оставалось холодным, каким создал его Аллах в незапамятные времена.

...

2008

Калека

Тот бой в Панджерских предгорьях был последним для девяти убитых бойцов и для одного живого, но потерявшего сознание. Если бы не бежавший рядом командир, принявший на себя все осколки, то он неминуемо потерял бы и жизнь. Моджахеды тыкали стволами в тела – но никто не стонал и не шевелился. Добивать было некого.

– Уходим, – глухо рыкнул на пушту старший через черную как смоль бороду – работы здесь больше нет.

Обыскав трупы врагов и забрав своих, воины Аллаха бесшумно исчезли в зеленке – так же, как и появились оттуда полчаса назад – из засады.

Ночь осела на землю чужой росой, и капельки влаги освежили запеченные губы. Сержант Сергей Таранов открыл глаза – в него хищно всматривались южные звезды, словно целились, чтобы выстрелить, когда он пошевелится. Сергей пошевелился, и граната как будто разорвалась в нем во второй раз – от боли перекосило сознание. Сержант передохнул и, стиснув зубы, приподнялся на локтях – вместо левой ноги от колена виднелось что-то плоское, как будто из шарика цвета униформы выпустили воздух.

– Вот же черт, твою мать! – тихо выругался сержант и потянулся за медпакетом.

Перевязав ногу жгутом и остановив последнюю кровь, сержант оглянулся – его боевые товарищи, насколько он мог видеть под прожектором луны, не подавали признаков жизни, сливаясь с пейзажем. Медленно переползая от одного к другому, он убедился в том, в чем убедились и душманы – выживших не было. Правда, духи ошиблись на одного – на него.

Таранов не нашел ни рации, ни карты, ни оружия, даже сухпайков и фляг – все забрали моджахеды. Где наши, куда ползти, сержант не имел ни малейшего представления. Он помнил только, что к этому месту их группа выдвигалась часов семь-восемь. Их боевой задачей были засада и уничтожение каравана с оружием на одной из многочисленных тайных троп, но в засаду они попали сами. Таранов не сомневался, что их кто-то продал из афганских штабных. Часто, обыскивая трупы убитых духов, они находили карты с обозначением передвижений наших войск или транспорта, которые считались сверхсекретными. Тогда их командир старший лейтенант Муровцев, «Муравей», как звали его за глаза солдаты, зло суживал глаза и сучился сквозь зубы. Ругань была по адресу не противника, а предателей, которыми брезговали и с той и с другой стороны. Брезговали, но услугами пользовались. На этот раз воспользовались тоже. Группу «Муравья» продали, это было понятно – уж слишком подготовленной оказалась засада. Полковая вертушка, очевидно, была послана за ними, но, не обнаружив ни живых, ни мертвых, вернулась в ППД. Да и никакой тревоги они не успели передать – духи, как положено истинным духам, материализовались тихо и внезапно со всех сторон сразу. А последний раз «Муравей» выходил на связь за час до этого – километров в пяти-шести отсюда. Какая там вертушка – со спутника никто не найдет. Без связи, без ноги и с такой потерей крови добраться до своих было практически невозможно. Именно поэтому сержант Таранов не стал больше думать, а пополз, подгребая под себя проклятую чужую землю – в противоположную сторону от суровых синих гор.