Я пробежал по занесенным землей плиткам пола, задыхаясь, вытащил крест из воды:

— Благословил?

— Да! Это нечисть?

— А кто же еще!

— Выглядит непохоже.

— Они все выглядят непохоже и любят принимать человеческое обличье. Но меня это уже не смущает, потому что шрам не обманешь.

— Ничего! Мы тут в безопасности, — очень нервно сказал старый пеликан и тут же поправился: — Ты в безопасности. Все-таки святая земля. В церковь он не суне…

Лошадь остановилась на границе постройки, а затем сделала первый шаг, переступая преграду. От ее копыт не повалил дым, она не исчезла во вспышке пламени и вообще не почувствовала никакого дискомфорта.

— Просто прекрасно! — сказал я, бросаясь к чаше, и плеснул прямо в лошадиную морду. Вот теперь повалил пар, раздался дьявольский вопль, и животное вместе со всадником превратилось в черный дым, который поспешно начал отползать к колодцу.

С палашом в правой руке и крестом в левой, я бросился догонять эту сущность, не собираясь давать ей времени на то, чтобы прийти в себя. Дым уже складывался в фигуру высокого человека-всадника.

Я подрубил ему левую ногу, размозжив колено, навалился сверху, сунув крест прямо в центр дымной завесы, туда, где должна была находиться голова. Это его проняло, и он, как и все остальные, обратившись в песок, с тоскливым воем ушел под землю.

— Уф, — только и сказал я. — Уф.

— Людвиг, такого не могло быть, — дрожащим голосом произнес Проповедник.

— Могло, — ответил я ему. — Если земля не освящена, то вполне могло. А в ней, судя по всему, ни капли святости.

— Но ведь церковь…

— Мои глаза меня не обманывают. — Я сел возле костра, покосившись на Пугало.

То все так же строгало из кости фигурку.

— Спасибо за помощь.

Пугало усмехнулось, мол, ты и сам неплохо справился, провело серпом и, внезапно подняв голову, уставилось во мрак… Почти сразу же из него выступило худое, костлявое существо в юбке из человеческой кожи, вооруженное сучковатой палкой, украшенной костями и перьями.

Арбалет находился слишком далеко, так что я доверил свою жизнь палашу, но визаган не сделал попытки напасть. Он сел на каменные плитки в пяти шагах от меня, положив посох рядом с собой.

— Все люди такие странные и разговаривают с невидимыми собеседниками? — с издевкой спросил он.

— Ты быстро набрался сил. — Меня не обманула его расслабленная поза, и, как и прежде, я не смотрел ему в глаза.

— Хорошее питание, — осклабился он, растянув окровавленные губы в гримасе-улыбке.

— Сюда ты пришел тоже за питанием? — Я не спешил нападать.

Удобнее всего его прикончить из арбалета, но до оружия надо еще добраться. Совершенно не представляю, есть ли в арсенале этих тварей еще какая-нибудь магия, кроме подчинения?

— Возможно, — проскрежетал тот. — Быть может, за едой. Быть может, за чем-то еще. Я Секач. Это мое имя. А как зовут тебя?

— Человек. — Я не собирался называться ему.

Короткий смешок, визаган наклонился вперед:

— Спас мне жизнь, хотя мог и не делать этого. Почему?

— Мой маленький каприз.

Он вновь рассмеялся, пытаясь поймать мой взгляд:

— Я разрядил твой арбалет, Человек.

Но я и бровью не повел:

— Уходи, пока цел.

Визаган явно был сумасшедшим, потому как засмеялся пуще прежнего, встал, ногой подцепил посох, подкинул, поймал рукой:

— Как скажешь, Человек. Но я не желаю быть чем-то обязан твоему племени. Ты спас меня, и я верну долг.

— Визаганы никогда не отличались благодарностью. Особенно по отношению к людям.

Костлявые плечи приподнялись:

— Это моя земля. От курганов до синебровых лесов на севере, и ты тут незваный гость. В другое время ты бы умер, но я ощущаю в тебе родственную кровь, хоть от тебя и смердит человечиной. Так что я скажу о том, что ждет тебя, когда луна достигнет ноги Копьеносца. [66] Не ради тебя. Ради Темнолесья, которое в тебе.

— Не слушай его, Людвиг, — посоветовал мне Проповедник.

Пугало советов не давало, оно было слишком занято художественной работой, чтобы отвлекаться на такие пустяки, как людоед.

— И что же ждет меня?

— Ты умрешь.

Мы с Проповедником переглянулись.

— Это случится через четверть часа. Если останешься на ночевку в этих развалинах. Я приподнял кабанью тушу, тебе решать, вытаскивать ли из-под нее ноги или лежать, как бревно.

Он пошел к воротам, миновал пятно света и растворился во мраке.

— Проверь, он точно ушел? — сказал я Проповеднику.

Пока тот отсутствовал, я поспешно собирал вещи, то и дело поглядывая на неторопливую луну, которая медленно и величественно, точно каравелла, плыла по небу. Оставалось совсем немного времени, прежде чем она коснется созвездия, о котором говорила эта тварь. Пугало смотрело на меня с иронией, его вся эта ситуация несколько забавляла, но оно, разумеется, не собиралось меня отговаривать.