— Нет. Опять начальник госуправления?

— Почти. Лиза Хольгерсон. Заместитель Бьёрка. То есть заместительница — ведь это теперь так называется. Пожелала нам удачи. Хочу, мол, спросить, как у вас дела, — прямо так и сказала, представляешь?

— Ну что ж, хорошо, что нам желают удачи, — ответил Валландер, недоумевая, почему Хансон пересказывает разговор с такой иронией.

Валландер одолжил у Вальдемарсона фонарик и посветил в фургон. В одном месте в крови отпечаталась ступня человека. Валландер подался вперед.

— Тут кто-то ходил босиком, — изумленно сказал он. — Это не отпечаток ботинка. Это левая ступня.

— Босиком? — удивился Сведберг. Взглянув, он убедился, что Валландер прав.

— Он что, убивает людей, а потом шлепает босиком в лужах крови?

— Может быть, это и не его след, — неуверенно сказал Валландер.

Закончив осмотр, они собрались ехать. Валландер сел в машину, а Сведберг побежал в аэропортовское кафе купить бутербродов.

— Ну и цены у них, ни стыда ни совести, — пожаловался он, вернувшись. Валландер ничего не ответил.

— Поехали, — только и сказал он.

Приближалась половина первого, когда они остановились перед полицейским управлением Мальмё. Выйдя из машины, Валландер увидел, что навстречу ему идет Бьёрк. Заметив Валландера, тот остановился как вкопанный и уставился на него так, будто застал за каким-то непристойным занятием.

— Ты — здесь? — воскликнул он.

— Приехал, чтобы попросить тебя вернуться, — неудачно пошутил Валландер. Затем он вкратце рассказал о последнем убийстве.

— Все это просто ужасно, — сказал Бьёрк, и Валландер почувствовал, что тот действительно переживает. Раньше ему и в голову не приходило, что Бьёрк может скучать по своим истадским подчиненным, хотя и проработал с ними много лет.

— Да, времена меняются, — сказал Валландер.

— Как дела у Хансона?

— Похоже, ему не слишком уютно в шкуре начальника.

— Пусть звонит, если понадобится моя помощь.

— Я передам ему.

Бьёрк убежал по своим делам, а Валландер со Сведбергом направились в дежурную часть. Форсфельт из больницы пока не возвращался. Чтобы скоротать время, они пошли в столовую пить кофе.

— Не понимаю, как тут можно работать! — сказал Сведберг, оглядывая толпу полицейских. Было как раз время ланча.

— В один прекрасный день мы, может быть, все здесь окажемся, — отозвался Валландер. — Если округа ликвидируют. На каждый лен — по одному полицейскому участку.

— Ну, такого они никогда не сделают.

— Не сделают. Но могут сделать. И им плевать, что из этого выйдет. У госуправления и у политиков-бюрократов есть одна общая черта. Их хлебом не корми, дай доказать невозможное.

Пришел Форсфельт. Они поднялись из-за стола, пожали друг другу руки и направились к нему в кабинет. У Валландера сразу сложилось о нем хорошее впечатление. Форсфельт чем-то напоминал Рюдберга. Возраст — не меньше шестидесяти, дружелюбное лицо. Слегка прихрамывая на левую ногу, Форсфельт принес в комнату еще один стул. Валландер сел и принялся разглядывать фотографии смеющихся детей, прикрепленные к стене булавками. Должно быть, Форсфельтовы внуки, подумал он.

— Это — Бьёрн Фредман, — сказал Форсфельт. — Никаких сомнений. Но вид у него, конечно, ужасный. Чьих же это рук дело?

— Если б знать, — отозвался Валландер. — Этого-то мы как раз и не знаем. А что известно о Бьёрне Фредмане?

— Ему было около сорока пяти, и он никогда в жизни не занимался честным делом. Многие подробности мне неизвестны. Но я попросил, чтобы вам вывели из компьютера полное досье. Фредман занимался сбытом краденого и сидел за побои. Кажется, довольно жестокие.

— А скупка и перепродажа предметов искусства?

— Такого не припомню.

— Жаль. Тогда бы мы смогли связать его с Веттерстедтом и Карлманом.

— Честно говоря, мне трудно представить, чтобы Бьёрн Фредман и Густав Веттерстедт имели общие дела, — задумчиво проговорил Форсфельт.

— Почему?

— Позволь мне ответить прямо и без прикрас, — сказал Форсфельт, переходя на ты. — Бьёрн Фредман был из тех, кого раньше называли дебоширами. Он пьянствовал и дрался. Образования у него, почитай, что и вовсе не было, разве только умел сносно читать и писать. Вряд ли его интересы простирались в сферу изящного. Да и сквернословил он — ого-го! По нескольким делам я его сам допрашивал, так он почти только одними ругательствами и разговаривал, до сих пор помню.

Валландер слушал очень внимательно и, когда Форсфельт умолк, медленно произнес:

— Ну что ж, расследование обретает второе дыхание. Но если мы не найдем связь между Фредманом и двумя остальными, то снова окажемся в начале пути.

— Но я ведь могу чего-то не знать, — предупредил Форсфельт.

— Пока я не делаю никаких выводов. Я просто размышляю вслух.

— А его семья? — спросил Сведберг. — Они живут здесь, в городе?

— Фредман был уже несколько лет как разведен. Это я точно помню.