– Вы останетесь здесь, – холодно сказал он. – Я на этом настаиваю.

Он повернулся к горничной и что-то сказал той по-итальянски.

Почти мгновенно бокал с вином был втиснут в непослушную руку Мадди. Ей захотелось плеснуть ему в лицо это вино, чтобы увидеть, как сквозь холодную невозмутимость проступит хоть что-то человеческое.

– Grazie, – поблагодарила она.

Горничная улыбнулась и, налив в хрустальный стакан виски, исчезла за дверью.

Он взял свой стакан и поднял его в приветственном жесте:

– Salute!

Помедлив, Мадди ответила.

Его рот презрительно скривился.

– Позвольте мне угадать, – сказал он. – Вы не хотите пить за мое здоровье?

Она пожала плечами:

– Зачем мне притворяться? Кстати, откуда вы так хорошо знаете английский? Выучили, охотясь за иностранными туристами?

Его улыбка стала другой.

– Если они сами это мне позволяют, то почему бы и нет?

Она поспешила перевести разговор на другую тему:

– Могу я вас кое о чем попросить?

– Можете. Если только это опять не будет просьба увидеть графа. Я уже начинаю находить подобную настойчивость надоедливой.

– Вот оно как! – ядовито усмехнулась Мадди. – Графа не должны заставлять ждать, а вы не должны скучать. Постараюсь запомнить.

– С вашей стороны это было бы огромным одолжением. – Он помолчал. – Так что вы хотели бы узнать?

– Мне хотелось бы знать, куда подевались все мои вещи? В частности, мое кольцо и часы. Мне их должны непременно вернуть. Они мне… очень нужны.

– Боюсь, с этой временной потерей вам придется смириться. Вместе с вашими документами они отправились в Лондон. Дополнительное доказательство вашего нахождения у нас.

– Господи, как вы только посмели… – Ее голос дрогнул. – Джереми с ума сойдет от беспокойства!

Он усмехнулся:

– Надеюсь, это заставит Сильвестров поскорее принять наши условия. И ваше кольцо снова засверкает у вас на пальце. Что же касается часов, – продолжал он, – время течет быстро и без того, чтобы то и дело поглядывать на циферблат.

– Но вы же не отправили в Лондон мою одежду? Я хочу, чтобы мне ее вернули. Не могу же я целыми днями ходить в этом… – Она опустила глаза на свое платье-халат. – Это… это просто деградация какая-то.

– Деградация? Думаю, у вас не совсем верное представление об этом слове. Но одежду вам конечно же вернут. Тогда, когда я буду уверен – вы никуда не сбежите. Не раньше. Кроме того, – добавил он, скользнув взглядом по ее фигуре, – это платье, в отличие от того, в котором вы были вчера в Опере, надежно закрывает вас с ног до головы.

Мадди сделала глубокий вдох:

– Вы принесли меня в комнату, но… кто раздевал меня?

– Хотелось бы вам солгать, – сказал он с усмешкой. – Ну да ладно, не буду. Вас раздевала Доминика.

Мадди прикусила губу.

Чтобы отвлечься, она прошла через комнату и остановилась возле птичьей клетки.

– Почему в этом доме нет ничего настоящего?

– Это такой стиль. Здесь так принято. Вы привыкнете.

Сделав глоток вина, она подошла к кабинетному роялю и нажала на клавишу.

– По крайней мере, рояль настоящий. Граф – пианист?

Он пожал плечами:

– Когда-то в детстве, говорят, брал уроки, а сейчас… сейчас он играет только для собственного удовольствия. Вряд ли кто мог бы назвать его виртуозом… Почему вы спросили?

Она повернулась и с вызовом посмотрела на него.

– Потому что я не понимаю, как культурный человек может вести себя как простой варвар?

– Это зависит от того, что вы понимаете под словом «варвар». Думаю, вам знакомо такое выражение – цель оправдывает средства?

– И в самом деле, знакомо. Но какое может быть оправдание для насилия над совершенно незнакомым вам человеком?

– Ну, о вас много чего известно. Ваш возраст, работа, размер одежды, наконец. Даже ваши вкусовые предпочтения. А по сути, это лишь вопрос компенсации. Вы же, к несчастью, просто оказались тем инструментом, с помощью которого это может быть сделано.

– И это дает вам право держать меня здесь, как преступницу?

– Согласитесь, вам были причинены минимальные неудобства. – Теперь его голос звучал резко. – Настоящих преступников так не содержат. В тюрьме условия гораздо хуже.