Графиня пожала плечами:

– Но ведь никто не знал, где надо искать. Вы бы тоже ничего не нашли, если бы вас сюда не доставили.

Мадди прикусила губу:

– Но… у вас был такой замечательный голос! Как вы могли все бросить?

– Очень долго я просто не могла петь. Я словно тонула в своем горе. Но… время шло. Родился сын, и моя жизнь изменилась. Я стала женой мужчины, который любил меня, и вместе с чувством удовлетворения ко мне начал возвращаться и голос. Но я дала клятву никогда не выступать публично, – продолжала она, – пока Найджел Сильвестр не заплатит за все. Теперь, надеюсь, мое возвращение на сцену не заставит себя долго ждать.

– Вот этим вы меня и купили, – вздохнула Мадди. – А что бы вы делали, если бы телевизионная компания отправила не меня, а кого-нибудь другого?

– Этот план был не единственным. Мы могли бы использовать и другой вариант. – Графиня тонко улыбнулась. – Вы же собирались на Мальдивы.

Мадди коротко выдохнула:

– Вы даже знали, где мы хотим провести медовый месяц?

– У Сильвестров не может быть от нас секретов, – усмехнулась графиня. – Мой муж решил установить за ними наблюдение. А в последнее время и за вами. Разумеется, лично к вам у нас не было претензий. Но вы могли быть нам полезны. Так и получилось. – Она помолчала. – Хотя это был не самый лучший вариант.

– Да уж, – холодно сказала Мадди.

Графиня пожала плечами:

– Как знать… Недавно появилась информация – Найджел Сильвестр собирается стать членом палаты лордов. А это дает нам возможность лишить его всего, ради чего он работал и к чему стремился, – высшего признания его заслуг. Триумфального финала карьеры, основанной на жадности, предательстве и лжи! – Последние слова она произнесла так, будто выплюнула.

– И вы думаете, он это позволит?

– У него нет выбора, – сказал Андреа. – В бумагах моего отца есть письмо, написанное рукой Сильвестра, в котором он умолял ради их старой дружбы и доброго имени банка «не выносить сор из избы». Наверное, думал, это письмо никогда не будет найдено.

– Но если у вас есть все эти бумаги, зачем тогда вам я? – Мадди недоуменно развела руками. – Не вижу в этом никакого смысла.

– Потому что мы потребовали от него и еще кое-что, – сказал Андреа. – Мы хотели, чтобы Сильвестр написал письмо, в котором признал свою вину – не только за мошенничество, но и за предательство, из-за которого погиб мой отец. И чтобы он отказался от звания пэра.

Мадди вздохнула и отвела глаза.

– Тогда понятно, почему он ничего не ответил. Это все равно что предложить ему отрезать от себя кусок.

Брови графини удивленно поднялись.

– Что было бы только справедливо, синьорина. Вы нас за это осуждаете?

– Нет… – согласилась Мадди. – При таких обстоятельствах вряд ли я имею на это право…

Она встала и подошла к балюстраде. Положив руки на теплый камень, она смотрела на раскинувшийся перед ней живописный вид – дома среди зелени кипарисов, кедровых и пальмовых деревьев, уходящих вниз, к изогнутой подковой гавани, с кубиками охристых и кремовых портовых строений. И позади всего этого – лазурное сияние спокойного моря…

Как может быть что-то таким прекрасным, когда все в ее привычном и безопасном мире, куда она так хотела вернуться, стало вдруг таким темным и безобразным?

За спиной Мадди услышала голоса и цокот каблучков по кафельному полу, означавший – Флория Валери вернулась в дом.

Андреа подошел и остановился рядом.

– Извини, Маддалена. – Его голос звучал очень мягко. – Просто настало время узнать правду.

Прекрасный вид с лазурной гаванью вдруг начал расплываться.

– Джереми ничего не знал об этом… – сказала она, едва сдерживая дрожь. – Ничего.

– Ну конечно…

Она повернулась к нему:

– Ты не веришь?

– Достаточно того, что веришь ты.

– Значит, Доминика действительно работает у твоей матери… Это объясняет ее неприязнь ко мне. А теперь, когда я познакомилась с графиней, мне понятна и ее преданность. – Она прикусила губу. – Хотелось бы, чтобы наше знакомство произошло при других обстоятельствах.

– Мне тоже.

– И я рада, что Флория была счастлива… с твоим отчимом, – добавила Мадди, все еще чувствуя удары своего сердца.

Андреа кивнул:

– Он был хорошим человеком. Он и раньше любил ее. Но когда она встретила Томасо, решил – победил лучший.

Она повернулась в сторону дома:

– Мы можем сейчас уехать?

– Еще нет. Мы останемся на обед.

– Я не смогу есть.

– Морить себя голодом – негодный способ борьбы с плохими новостями.

Они вошли в дом. Доминика проводила их в прохладный полумрак столовой. Бордовые портьеры на окнах пропускали свет лишь через узкие щели. На потолке бесшумно работал вентилятор.