И лето обновило лик природы,И нивой стали молодые всходы,И жимолость и липы расцвелиИ новой жизни славу вознесли.И плакал соловей, и, как бывало,Вновь украинка юная вставалаВдали и пела: «Весела весна»,—И из цветов плела венки она. * * *И рана пленника зарубцевалась,Но ведь и плен, как жернов, давит грудь.Тюремным стенам недоступна жалость,И сторож ночью не дает уснуть.Ты узник за решеткою железной.О, как прожить года в проклятой тьме?Как душат стены одиночки тесной…Нет, не привыкнешь ты к своей тюрьме!А сердце словно льдами оковалось,Но ключ поет горячий подо льдом…На Украине рукопись осталась,Написанная кровью и огнем.«О, не сожгли б слезами окропленный,Заветный свиток, житницу мою,Мой труд, живым глаголом наделенный!О жизнь! Я сохранить его молю!Подобно житнице певца творенье,В нем шелестят незримые поля,И веют, и шумят, не зная тленья,Любую боль дыханием целя.Я слышу, как шуршит родное поле,Я слышу песню жницы молодой.Но как мне петь! Я — соловей в неволе…Чу, ржет вдали, зовет меня гнедой!Но как мне петь? Был чет, а стал я нечет.Война еще бушует, мир — в огне.О, вырваться бы вновь на поле сечи,Я не последним был бы на войне!» * * *И ночь и день влачат унынья бремя.Двуцветна жизнь печальных близнецов,И узник взором прорезает время:Проходят дни — вся жизнь в конце концов.Минувших дней он вызывает тени:Бой под Хотином, шведскую войну.Он, жизнь начавший у лезгин в плененье,Кончает дни у пруссаков в плену.Как скорлупы яичные пустые,Стоят в шеренге пять десятков лет,Седеют кудри, падают, густые,И, как свеча, скудеет белый свет.В тюрьме подкралась незаметно старость.Не проломать гранит стены глухой.И хоть былая боевая яростьКипит в крови, нет сабли под рукой.Но вот однажды утром, на молитве,Он о победах русских узнает,И словно слышит скрежет сабель в битве,И словно видит всадников полет.И снова Одер густо отуманенОт дыма пушек, бьющих за холмом,И рассекает брат-однополчанинГерманский щит, украшенный крестом.И трон колеблется державы прусской,И Фридрих сам на взмыленном конеБежит бесславно перед силой русской,Скрываяся в полночной тишине.И сердце громко говорит Давиду:«Ты полон сил! Ты седине не верь,Бери свой меч, мсти за свою обиду!»Но не сорвать окованную дверь.И нет меча. И мечется в бессильеПо камере. «Нет, лучше смерть в бою!Рубитесь, братья! Разверните крылья!Исчерпайте со славой жизнь свою!»А русским уж Берлина ключ вручаютИ ключ от королевского дворца.И сердце вновь, как быть ему, не чает:И радость в нем — и мукам нет конца. * * *И снова годы рассекает око:Хотинский бой, турецкая война,И девушка из Зубовки далекой…Увяла, знать, устала ждать она.Как хлеб и воду, радости и бедыТы с украинцем, с русским разделял.Ты им о муках Грузии поведал,В бою пред смертью ты не отступал.Как русский, ты сражался в русском войске,Конем ли землю прусскую топча,В Финляндию ль отправившись геройски, —Не посрамил грузинского меча.И вспомнил ток ты, окруженный лугом,Излучину реки, овинный дымИ хлеб, что дан тебе был первым другом.И ты поешь о первой встрече с ним:«Я душу отстоял родного края,Я память Картли в сердце сохранил,Я жил в мученьях, факелом сгорая,И путь потомкам нашим озарил.
