Высокая негритянка с вплетенными в волосы резисторами сделала шаг вперед и мягко обняла за плечи дочь Митчелла, вполголоса напевая что-то на том же пощелкивающем диалекте французского. Парнишка в футболке все еще пялился на Энджи. Челюсть у него отвисла.

– Пойдем, Бобби, – окликнула его негритянка.

Тернер глянул через стол на человека с раненой рукой. На том был мятый белый смокинг и галстук-бабочка с черными кожаными косичками шнурков. Джаммер, решил Тернер; владелец клуба. Джаммер баюкал на коленях руку, завернутую в полотенце в голубую полоску. У него было длинное лицо, щетина из тех, что неизменно нуждаются в бритве, и жесткие прищуренные глаза прожженного профи. Встретившись с ним взглядом, Тернер вдруг сообразил, что Джаммер сидит далеко за линией обзора камеры телефона, что его вертящееся кресло задвинуто в самый угол.

Так и не закрыв рта, парнишка в футболке, Бобби, прошаркал вслед за Энджи и чернокожей.

– Ты мог бы избавить нас от массы хлопот, Тернер, – сказал Конрой. – Мог бы позвонить мне. Мог позвонить своему агенту в Женеву.

– А как насчет «Хосаки»? – спросил Тернер. – Им бы я мог позвонить?

Конрой медленно помотал головой, очень медленно.

– На кого ты работаешь, Конрой? «Хосаку» ты ведь кинул, так?

– Но ведь не тебя, Тернер. Если бы все шло так, как я планировал, ты был бы в Боготе с Митчеллом. Рельсотрон не должен был стрелять, пока ты не взлетишь. И если бы все сошлось, «Хосака» решила бы, что это «Маас» снес весь сектор, лишь бы остановить Митчелла. Но Митчелл до площадки не долетел, да, Тернер?

– Он и не собирался, – отозвался Тернер.

Конрой кивнул:

– Ну да. А их служба безопасности на плато засекла девчонку, когда та вылетала. Это ведь она только что вышла отсюда? Дочь Митчелла?

Тернер молчал.

– Конечно, – сказал Конрой. – Сходится…

– Я убил Линча, – сказал Тернер, чтобы увести разговор в сторону от Энджи. – Но прежде чем грянул гром, Уэббер сказала, что работала на тебя…

– Они оба на меня работали, – ответил Конрой, – но друг о друге не знали. – Он пожал плечами.

– Зачем?

Конрой улыбнулся:

– Потому что, не будь их там, тебе бы их не хватало, или я не прав? Потому что ты знаешь мой стиль, и, если бы я не выкинул всех своих обычных трюков, ты начал бы задумываться. А я знал, ты ни за что не переметнешься. Мистер Мгновенная Лояльность, или я не прав? Мистер Бусидо. Ты надежен и предсказуем, Тернер. «Хосака» это знала. Именно поэтому они настаивали на том, чтобы я ввел в игру тебя…

– Ты не ответил на первый мой вопрос, Конрой. Кому ты нас продал? Кто второй хозяин?

– Некто Вирек, – сказал Конрой. – Денежный мешок. Вот именно, тот самый. Он уже многие годы пытался перекупить Митчелла. Из-за него, если уж на то пошло, пытался купить и сам «Маас». Не вышло. Они поднялись так быстро, что стали ему не по зубам. А открытое предложение на Митчелла висело давно. Слепое предложение. Когда Митчелл обратился к «Хосаке», а они ко мне, я решил проверить, открыто ли то предложение до сих пор. Из чистого любопытства. Не успел я и глазом моргнуть, как на меня навалилась команда Вирека. Эту сделку несложно было провернуть, поверь мне, Тернер.

– Я тебе верю.

– Но Митчелл всех нас облажал, не так ли? Крепко и основательно.

– Ага. Так, что его убили.

– Он покончил с собой, – сказал Конрой, – согласно «кротам» Вирека на плато. Как только выпроводил девчонку на этом дельтаплане. Перерезал себе горло скальпелем.

– Не много ли трупов кругом, а, Конрой? – поинтересовался Тернер. – Оуки мертв, и японец-вертолетчик тоже.

– Я и сам это вычислил, когда они не вернулись, – пожал плечами Конрой.

– Они пытались убить нас, – сказал Тернер.

– Нет, приятель, они хотели только поговорить… Во всяком случае, о девчонке мы тогда еще ничего не знали. Знали только, что ты исчез и этот чертов самолет не добрался до аэродрома в Боготе. Мы и думать не думали ни о какой девчонке, пока не заглянули на ферму твоего брата и не нашли самолет. Твой брат отказался говорить с Оуки. Вышел из себя, поскольку тот поджарил его собак. Оуки сказал, что, судя по всему, там жила еще и женщина, но ее не нашли…

– А что с Руди?

Лицо Конроя было совершенно пустым. Потом он сказал:

– Оуки получил то, что ему требовалось, с мониторов. Так мы узнали о девчонке.

Болела спина. Ремни портупеи врезались в грудь. Я ничего не чувствую, думал он, я вообще ничего не чувствую…

– У меня есть к тебе вопрос, Тернер. Собственно говоря, пара вопросов. Но основной: что ты, черт побери, там делаешь?

– Где-то слышал, что это крутой клуб, Конрой.

– Да уж. Только для избранных. Настолько, что тебе пришлось поломать пару моих караульных, чтобы войти внутрь. А вот они, однако, знали, что ты идешь, Тернер, – и негритосы, и этот панк. С чего это вдруг они тебя впустили?