Ответ. Война затронула все стороны жизни нашей страны. Надо было сплотить людей; надо было умело руководить небывалой по масштабам вооруженной борьбой, огромным и сложным хозяйством страны, перестраивать его, всецело подчиняя войне; надо было хорошо ориентироваться в мировой обстановке, не упасть духом перед лицом драматических неудач начала войны и поддержать в народе веру в победу. Думая обо всем этом, испытываешь гордость за нашу партию.

Что касается Сталина, то надо сказать, человеком он был незаурядным, с натурой сложной, противоречивой. В силу положения на нем лежала особая ответственность. Эту ответственность он глубоко сознавал.

Это вовсе не значит, что он не делал ошибок.

На первых порах войны он явно переоценивал свои силы и знания в руководстве войной, основные вопросы крайне сложной фронтовой обстановки пытался решать единолично, что нередко приводило к еще большему осложнению обстановки и тяжелым потерям.

Будучи человеком сильной воли, но с крайне неуравновешенным и жестким характером, Сталин в ту пору серьезных неудач на фронте часто выходил из себя, срывая гнев иногда и на людях, которых трудно было винить.

Но надо откровенно сказать, свои ошибки, допущенные в первые годы войны, Сталин не только глубоко пережил, но и сумел сделать из них правильные выводы. Начиная со Сталинградской операции его отношение ко всем, кто принимал участие в разработке стратегически важных решений, резко изменилось к лучшему.

Вопрос. Александр Михайлович, не могли бы вы вспомнить несколько конкретных эпизодов работы с Верховным Главнокомандующим?

Ответ. В такой беседе, к сожалению, нет возможности иллюстрировать сказанное, хотя любопытного можно было бы вспомнить немало.

Ну вот один эпизод.

Ко мне Сталин относился всегда хорошо. На протяжении войны я неизменно чувствовал его внимание, сказал бы, даже чрезмерную заботу, как мне казалось, далеко мной не заслуженные. В особо хорошем расположении духа Верховный мог сказать, например, такие слова: «Товарищ Василевский, вы вот массой войск руководите, и у вас это неплохо получается, а сами, наверное, и мухи не обидели…»

Правда ведь — почти похвала? Но вот сейчас я прочту выдержки из документа, копию которого я тоже храню как реликвию… Вот. «Маршалу Василевскому. Сейчас уже 3 часа 30 минут 17 августа, а Вы еще не изволили прислать в Ставку донесение об итогах операции за 16 августа и о Вашей оценке обстановки… Предупреждаю Вас, что в случае, если Вы хоть раз еще позволите забыть о своем долге перед Ставкой, Вы будете отстранены от должности начальника Генерального штаба и будете отозваны с фронта. И. Сталин».

Телеграмма тогда меня потрясла. За все годы военной службы я не получил почти ни одного серьезного замечания по работе. Моя вина состояла в том, что, находясь в войсках (шло сражение за Донбасс), я действительно часа на четыре нарушил установленный порядок — к полуночи 16 августа послать донесение в Ставку.

Эпизод этот весьма красноречив.

Вопрос. Известно, что сам он всего один раз выезжал к фронту…

Ответ. Да, это было в первых числах августа 1943 года, в момент подготовки Смоленской операции.

Вопрос. Поездка диктовалась необходимостью руководства войсками, политическими соображениями, либо — выскажу свое предположение — Сталину все же требовались какие-то зрительные представления о войне?

Ответ. Характер деятельности Верховного Главнокомандующего не требовал таких выездов. Ставка ежедневно получала из всевозможных источников обширную и разнообразную информацию о положении на фронтах. Она позволяла точно знать ход вооруженной борьбы на каждый день. Политические соображения? Допускаю. Но ваша мысль о «зрительных представлениях» мне кажется интересной.

Вопрос. Командные кадры… Московский театр Вахтангова возобновляет сейчас постановку пьесы Корнейчука «Фронт», с успехом шедшую во время войны. У вас этот спектакль не вызвал бы каких-либо особых воспоминаний?

Ответ. Ну как же! Пьеса «Фронт» имела колоссальный общественный резонанс. В конце лета 1942 года она печаталась в «Правде».

В Москве, если не ошибаюсь, ее поставили четыре театра одновременно. Проблема, в ней затронутая, волновала всех, но более всего нас, командный состав сражавшейся армии. В художественной форме анализировался конфликт устаревших представлений о ведении войны с утверждавшим себя на полях новым полководческим мастерством. Вопрос стоял так: либо воюй по-новому, либо ты будешь смят.

Это была суровая школа переучивания. Надо было решительно отказаться от устаревших, не оправдавших себя способов войны, требовались: творчество, мудрость и гибкость.

Это был процесс благотворный для наших Вооруженных сил. Но он касался живых людей и не всегда проходил безболезненно. Публикацию «Фронта» в газете некоторые встретили как посягательство на авторитет командующих.

Я знаю, в Ставку шли телеграммы с требованием «немедленно прекратить вредную публикацию». Но важный процесс обновления набирал силу. Торжествовала известная истина: в решительные минуты жизнь находит лучших исполнителей своих замыслов. Война переучивала и растила новых талантливых полководцев советской военной школы.