Ну, по крайней мере, за внешний вид меня никто не упрекнёт!

— Как вы ужасно выглядите, — сказал минуту спустя мистер Дрейк, когда я подошла к нему в коридоре.

— Почему вы здесь лежите, сэр?

— А? Что? — он растерянно обернулся на дверь в покои леди Фабианы, под которой, по всей видимости, провёл ночь.

Не ему было говорить мне о неважном внешнем виде: его подбородок покрылся отросшими небритыми колышками, обкорнанные волосы торчали в разные стороны, а полубессмысленный взгляд метался по стенам, не в силах сосредоточиться на мне.

— Почему вы спите на полу, сэр? — повторила я.

— Я? Я не спал, нет, не спал, — бессвязно забормотал он. — Мне нельзя спать: вдруг бы она меня позвала. Вдруг бы я ей понадобился…

— Думаю, леди Фабиана ещё спит, — мягко заметила я. — Вам тоже следовало бы немного отдохнуть. Давайте, я провожу вас в комнату.

Я попыталась взять его за локоть, но он испуганно отпрянул.

— Вы не понимаете! — прошептал он, бледный как полотно. — Вы не понимаете, — повторил он. — Она, она…

Он путался в словах, жестикулировал, пытаясь выразить словами то, что выразить невозможно.

— Я не хочу спать, не сейчас… я могу ей понадобиться… — твердил он.

— Тогда, может, вы голодны? Вам что-нибудь принести?

— Да, — сглотнул он, — да, — повторил уже слабее, и его глаза начали закрываться. — Арбузного супа из индейки…

Он привалился спиной к двери, окунаясь в дрёму, но тут же встрепенулся и принялся бить себя по щекам.

Мне было жаль его. Он принимал за настоящую любовь то извращённое, силой вырванное чувство, которое она породила в нём своим губительным даром.

— Я скоро вернусь, — пообещала я.

Он только кивнул.

— И позвольте вам помочь.

Я потянулась рукой к его волосам. Он сначала отшатнулся, а потом покорно подставил голову, как палачу на плахе, и вытянул шею. Проступившие на ней позвонки сделали его по-мальчишески беззащитным. Я дотронулась до короткой пряди — одной из тех, что он сам почти под корень отрезал вчера фруктовым ножом, — и закрыла глаза. Простейшее магическое действие сегодня далось со скрежетом, к горлу тут же подкатила тошнота. Но когда я разжала пальцы, его голова снова была покрыта густыми светлыми кудрями, а сам он спал, по-прежнему сидя на полу и прислонившись затылком к двери. Время от времени его веки болезненно сжимались, и было видно, как под ними шевелятся глаза, просматривая беспокойное сновидение. А потом лицо разглаживалось, и он снова был похож на повзрослевшего, только до крайности измученного амура.

Я тихонько поднялась и на цыпочках направилась к лестнице. Надеюсь, ему удастся хоть немного поспать. За один день графиня превратила его в свою покорную игрушку — бабочку, восторженно целующую языки сжигающего её пламени. И надеюсь, что он переживёт эту любовь.

Я уже взялась за перила.

— Дамиан!

Он вскочил так, будто все демоны ада воззвали к нему. Неловко пригладил волосы и оправил одежду. Так и не встав с колен, постучал в дверь.

— Я здесь, графиня, — благоговейно отозвался он и трепетно погладил деревянную поверхность.

Я вздохнула и отправилась вниз.

Самочувствие было по-прежнему ужасным. Кажется, даже мой колокольчик на дубовой доске потемнел, будто в знак солидарности. Симона странно покосилась на меня, но всё же навалила целую миску каши, прибавила ломоть сочащихся медом сот и придвинула крошечный пузатый сотейник, в котором качнулись, перекатываясь, жирные желтые сливки. Вот они-то меня и добили. Я закрыла глаза, не зная, что хуже: если меня стошнит прямо здесь или в попытке добежать до лестницы. Я не успела ничего решить — резкий стук заставил меня вздрогнуть и распахнуть глаза. Передо мной стоял гранёный стакан с бледно-желтым отваром, в котором крутились, постепенно оседая, огромные горошины с фиолетовыми прожилками.

Кухарка уже отвернулась.

— Что это, Симона?

— Выпейте. Станет легче, — сухо кинула она, не поворачиваясь.

— А вам нездоровится, мисс Кармель? — тут же повернулась ко мне Иветта.

До этого она радостно и подробно (до последней ленточки) расписывала Вилмоту новый наряд к сегодняшним танцам, пресекая все его попытки спрятаться за газетой. Страдание на лице старшего лакея могло сравниться разве что с безысходностью виконта во время наших занятий.

Похоже, девушка ещё чувствовала себя виноватой после вчерашнего и своим вниманием пыталась искупить вину.

— Нет-нет, всё хорошо, просто голова кружится.

Успокоившись, Иветта снова отвернулась к Вилмоту — как раз вовремя, чтобы перехватить его при попытке бегства с кухни.

— Не бойтесь, не отрава, — холодно прокомментировала Симона так, чтобы никто, кроме меня, её не услышал. — По крайней мере, не из тех, что вы пили вчера.

— Это не то, что вы подумали, — забормотала я.

— Неужели? — она повела носом и многозначительно подняла бровь.

И как я не догадалась, что наутро запах может не выветриться? Сама я ничего не чувствовала. Да я ведь и не знаю, что было в том бокале!