Шрифт:
Однако постепенно, с активизацией действий по разгрому антисоветского подполья и партизанского движения на Западной Украине в ГУЛАГ стали вливаться всё более многочисленные потоки «захидников». Причём теперь они шли прямиком в особые лагеря, созданные преимущественно для «политиков». Здесь у них была большая возможность сплотиться и развернуться. Возможно, именно об этих «славных парнях», «пробудивших лагерную спячку» и «поднявших арестантов на борьбу за свои права», писал Александр Солженицын? Что же, обратимся к свидетельствам тех узников ГУЛАГа, которые отбывали наказание в тех же местах, что и создатель романа «Архипелаг ГУЛАГ».
Вот как характеризует украинских националистов Ян Янович Цилинский, сидевший в начале 50-х в одном из особых лагерей Казахстана — Степлаге:
Собравшаяся в лагере бандеровская община представляла собой необузданную и дикую силу. Образовательный ценз большинства этих людей не превышал начальных классов общеобразовательной школы. Попадались и неграмотные. Большинство составляли крестьяне, которые сами не принимали никакого участия в вооружённой борьбе. Некоторые помогали «лесным братьям» едой и одеждой, а другие боялись их не меньше, чем чекистов. В лагере крестьянская масса оказалась в полном подчинении у боевиков. Они составляли ядро общины и задавали тон в сообществе. Настрой боевиков определялся путём, ими пройденным. Степан Бандера учил своих сподвижников:
— Ша, наша власть должна быть страшной!
И она стала чудовищной.
Во имя великого национального дела людей рубили топорами, сжигали живьём и умерщвляли удавками-закрутками. Они представляли собой доморощенное орудие убийства, своеобразный символ движения. Террор был направлен не только против «совитив» и «схиднякив», но и против своих же братьев по повстанческой армии, заподозренных в нестойкости, и против мирного населения Западной Украины, на земле которой поднялись синежёлтые и чёрно-красные знамёна бандеровского движения.
Оставшись с весны 1945 года один на один с чекистской силой, бандеровцы изнемогали в неравной борьбе. Ожесточение и жестокость с обеих сторон не знали пределов. Захваченных украинцев-западников ждала смертная казнь через повешение, определённая специальным Указом. Бандеровцы не устояли. Остатки разбитых отрядов оказались на каторге. Среди побеждённых попадались люди, пропитанные антисемитизмом… Кое-кто из бандеровцев запятнал себя участием в акциях геноцида, проводимого гитлеровцами и направленного против еврейства. («Записки прижизненно реабилитированного»).
Вот этих людей Солженицын и ряд других «объективных исследователей» ГУЛАГа хотели бы видеть в ореоле «героев» и «идейных вдохновителей» лагерного движения сопротивления. Что совершенно естественно в контексте догматической антисоветской и антикоммунистической направленности таких работ. Но даже Дмитрий Панин, участник одного из восстаний в лагере особого режима, куда больший антисоветчик, нежели уважаемый Александр Исаевич, — и тот вынужден дать в своих воспоминаниях малопривлекательный портрет бандеровских «героических парней»:
…Тюрьма была набита нашим братом с нашего лагпункта и западниками — бандеровцами то есть — и хохлами и украинцами, с другого лагпункта. Сидели люди вперемешку. В эту ночь запрет с посылок был снят, и всем, кто их получил, их выдали. В большинстве своём это были западники, потому что у них колхозы ещё не утвердились, и пока было салъцо и маслецо. И началось дикое обжорство, которое продолжалось всю ночь. Обо мне и Юсупе, азербайджанском татарине, с которым я как-то подружился, забыли, не предложили нам ни кусочка…(«Мысли о разном»)
Добавим: действие происходит после разгрома зэковского восстания, в котором принимали участие и «русаки», и бандеровцы! Правда, они содержались в отдельных лагпунктах (любопытный штрих!), но теперь-то их бросили в одну камеру! Казалось, бы, собратья по несчастью; но, видимо, у «захидников» были свои понятия о «братстве»…
Но это ещё цветочки. Вот что рассказывает Панин далее:
На пересылке в Омске наши западники себя показали. Обычно всё-таки грабителями были «друзья народа» — уголовники. Но оказалось, что наши бандеровцы — почище их. Они начали потрошить бытовиков, несмотря на то, что совсем недавно обожрались своими посылками, и потрошили их ничуть не хуже, чем самые отпетые уголовники… Подавляющее их большинство была молодёжь, которая в лесах привыкла к автомату и разнице в обхождении не научилась. Пытались мы как-то бандеровцам это внушить, но не знаю, насколько удалось. («Мысли о разном»)
У нас есть свидетельства того, что «учить» бандеровцев приходилось не только словом. Эти здоровенные, злые, туповатые сельские парни представляли опасность только для беззащитных интеллигентов и других мирных арестантов. «Автоматчики»-«вояки» из «природных русаков» не рассматривали их как слишком серьёзную силу. И не только они.
Николай Кекушев, участник кенгирского восстания (о нём речь пойдёт позже), мимоходом даёт понять, каково было истинное положение вещей. Он описывает эпизод с японским самураем Мацумото, которого арестанты называли просто Микки:
В столовой не хватало табуреток. Микки, как всегда, прибежал туда раньше меня и занял две табуретки. Один из западных украинцев, здоровенный, неуклюжий и малоподвижный парень, вырвал одну из табуреток. Микки схватил его за руку и вывел из столовой. Потом Микки объяснил, что в столовой драться нехорошо. Спор решили разрешить поединком. Как потом рассказывали очевидцы, не прошло и минуты, как «западник» лежал на земле. Микки погрозил ему пальцем и вернулся в столовую. Вскоре появился смущённый украинец. Микки показал на него пальцем и покачал сочувственно головой…(«Звериада»)
Спору нет: в особых лагерях украинские националисты принимали деятельное участие и в уничтожении «стукачей»-доносчиков, и в выступлениях против администрации за права арестантов. Но преувеличивать их реальную роль и тем более ставить во главу этого движения, нам думается, было бы большой ошибкой. В основной своей массе арестантский народ не любил бандеровцев, причём нередко эта нелюбовь проявлялась в конкретных действиях и словах. Украинский национализм представлял собой (да и ныне представляет) отвратительное явление. От этого никуда не денешься, и это не оправдать никакими ссылками на жестокое подавление повстанческого движения на Западной Украине.