Голос не существует сам по себе, это всегда чей-то голос, голос какого-то существа. Гитлер говорил, что его миссия была поручена ему провидением, божественной волей, которая руководит каждым его шагом, и что с ним может произойти лишь то, чему провидение либо благоприятствует, либо не противодействует. Его доверие к этому руководству было абсолютным. Мы уже видели, что после того, как голос выносил свой вердикт, решение не подлежало пересмотру даже перед лицом кажущейся невозможности. Он гордился тем, что играет ва-банк, идет на риск, зная, что руководство не подведет его. До определенного момента так оно и было. Его карьера была блестящим подтверждением истинности его вдохновений. Многие принимали это за настоящий гений, «величайший гений в истории» (Геббельс). С одной стороны мы видим приземленного Гитлера, верящего в теорию мирового льда и в то, что Христос был арийцем, с другой – вдохновенного человека, имеющего грандиозные планы, сталкивающегося с одним кризисом за другим и преодолевающего их, человека, восходящего от мистера Никто из армейских бараков до почитаемого германского мессии, для которого нет невозможного, «как бы близко и как бы часто он ни оказывался у края пропасти» (Буллок).

Слово, на которое вновь и вновь наталкиваешься в описаниях силы, исходящей от Гитлера, – это «харизма». Обычно при этом читателя отсылают к Максу Веберу (1864—1920). Вебер определял харизму как «качество личности, которое считают необыкновенным (обычно полагают, что оно имеет магические источники как в случае пророков, так и в случае великих врачей, законодателей, вождей или героев), вследствие чего такого человека считают одаренным сверхъестественными, сверхчеловеческими или, по крайней мере, некими недоступными обычным людям силами и по этой причине – “лидером”»191. В большинстве случаев, когда используется слово «харизма», даже если автор и ссылается на веберовское определение, в нем уже не остается духа, присутствующего у Вебера. Обычно «харизма» – это просто удобный ярлык, который авторы-профессионалы используют для обозначения верхнего предела их понимания человека, из которого исходит сила. Дальше этого предела они идти не желают. Если для Вебера слова «магический», «сверхъестественный» и «сверхчеловеческий» еще что-то значили, для современных авторов, использующих концепцию харизмы, они не значат ничего. У Вебера была открытость, которой нет у большинства современных заслуженных историков. И говорить «харизма» – значит пытаться сказать все, не говоря ничего.

Когда мы искали корни нацизма, мы пришли к выводу, что западное мировоззрение ущербно. Оно состоит из обломков иудео-христианской доктрины, бессвязно смешанных с материалистическим принципом: «все есть материя, потому что ничего кроме материи существовать не может». Научные воззрения управляют одной областью современного ума, в то время как по соседству – и ум не видит в этом никакой проблемы – обитает какое-нибудь догматическое верование или, зачастую, самые странные предрассудки. Точно так же, как и в уме Адольфа Гитлера. Но существует ли мировоззрение или концептуальный взгляд на вещи, связная и достаточно широкая система миропонимания, в которой эти хитросплетения гитлеровской личности могли бы найти объяснение?

«Гитлер – в некотором смысле мистик. Он говорит, что им управляет внутренний голос. Он удаляется в безмолвие своей виллы и ждет этого голоса. И он исполняет все, что бы этот голос ни сказал. Он находится во власти определенной сверхнормальной силы, и именно из этой силы, как он выражается, исходит голос. Вы заметили, как люди, враждебно к нему настроенные, после личного контакта с ним становятся его поклонниками? Это знак той силы. Именно от этой силы он получает внушения. Постоянное повторение этих внушений привело к тому, что они завладели немецким народом»192. Эти слова произнес в ходе одной беседы 31 декабря 1938 года индийский философ и йогин Шри Ауробиндо.

Шри Ауробиндо учился в школе Св. Павла в Лондоне и в Кембриджском университете; он получил фундаментальное гуманитарное образование и, даже живя в Южной Индии, в довольно зрелом возрасте в совершенстве помнил латынь и греческий; он был одним из ведущих индийских политиков-революционеров и одно время считался «самым опасным человеком в Индии»; он в совершенстве владел английским языком и написал более тридцати объемистых томов по философии, психологии и духовности. Отлично знакомый с традициями и историей как Запада, так и Востока, он предложил глобальное синтетическое миропонимание, позволяющее объединить все уровни реальности.

Шведская академия рассматривала кандидатуру Шри Ауробиндо на получение Нобелевской премии по литературе в 1950 году – в год его смерти. Выдвижение его кандидатуры поддержали Габриэла Мистраль и Перл С. Бак [26] . Мистраль писала о нем так: «Шесть языков, которыми владеет учитель из Пондичери, придали его стилю гармонию, ясность, свободную от всякой витиеватости, и обаяние, близкое к магическому… Это действительно «добрая весть»: знать, что в мире есть место, где культура достигла подобной высоты – объединив в одном человеке сверхъестественную жизнь с совершенным литературным стилем. Красивая и строгая классическая проза играет роль служанки духа». Мы вскоре увидим, что Шри Ауробиндо пристально следил за карьерой Гитлера и ходом Второй мировой войны. Это с избытком документировано как его собственными работами, так и записями его бесед.

Мировоззрение Шри Ауробиндо эволюционно; оно включает в себя общепринятое научное мировоззрение и в то же время превосходит его. В этом мировоззрении материя не является единственной и самодостаточной реальностью, одни лишь материальные факторы не способны объяснить эволюционный процесс. Эволюционный принцип – «создание материальных форм, сначала бессознательных и безжизненных, а затем материи живой и мыслящей, появление все более и более организованных тел, способных выразить все большую силу сознания, – изучался наукой с физической стороны, – пишет Шри Ауробиндо в своем главном труде “Жизнь Божественная”. – Но очень мало было сделано для понимания внутренней стороны – стороны сознания. Исследовалась главным образом физическая основа, инструменты сознания, а не развитие процессов сознания как таковых».

«В эволюции имеется некая непрерывность, ведь жизнь основывается на материи, разум – на доразумной жизни, интеллектуальный же разум, в свою очередь, опирается в своем появлении на витальный ум, который имеет дело с чувствами и восприятиями. И все же расстояние от одного уровня сознания до другого в этой восходящей серии огромно. Кажется, что через эту пропасть невозможно ни перепрыгнуть, ни навести мост. При этом мы не находим в прошлом никаких конкретных удовлетворительных свидетельств того, что этот переход в действительности имел место. Нет информации и о том, каким способом он был совершен. Даже во внешней эволюции – эволюции физических форм, где у нас хватает данных, есть “недостающие звенья”, которые так и не могут найти. В эволюции же сознания этот переход объяснить еще труднее. Это скорее метаморфоза, чем переход»193.