Я сижу за столом. Пытаюсь найти выход из той безнадежности, во что превратилась моя жизнь.

Когда Билли идет к двери, что ведет в зал кафе, что-то привлекает его внимание в круглом окошке. Он пятится назад.

— Вот, дерьмо.

Я поднимаю глаза.

— Что? Что не так?

Потом с шумом раскрывается дверь. Так сильно, что ударяется о стену и остается на месте — боится двинутся хоть на миллиметр. Потому что там, в дверном проходе, стоит моя лучшая подруга, своей собственной раздраженной персоной.

Долорес Уоррен.

Точно, дерьмо.

На ней кожаные сапоги до колен, черные штаны в обтяжку, черный топ, и коротенькая черно-белая меховая куртка. На ее плечах висела куча пакетов с надписью Луи Витон, которые сочетались с большой сумкой на колесиках, что она тащила за собой.

Ее янтарные глаза сверкали от злости, словно только что ограненный топаз.

— Кто-нибудь скажет мне, почему я узнаю от своей матери, что в Гринвилле встреча Трех Мушкетеров, на которую меня не пригласили?

Она проходит вперед. Билли встает за моим стулом, прикрываясь мной, как живым щитом.

— А еще лучше, может, кто-нибудь мне объяснит, почему моя лучшая подруга сбежала из Нью-Йорка так, будто за ней черти гнались, оставляя за собой поток неприятностей, по сравнению с которыми Сэнди [24] просто хренов ливень. И я понятия не имею почему?!

Она делает еще шаг вперед и бросает свои пакеты на пол. Потом поворачивает голову направо — в сторону дерзкой блондинистой девчонки, которая стоит возле шкафчика.

Это Кимберли. Она работает здесь официанткой. Работает после школы. Кажется милой.

А в данный момент — напуганной.

— Эй, Красотка, может, займешься делом и принесешь мне диетическую колу? Льда не пожалей.

Кимберли вылетает из комнаты.

Везет ей.

Долорес тыкает в меня пальцем и начинает кричать, как Джек Николсон в Несколько Хороших Парней.

— Ну?! Ты не можешь оставлять меня в неведении, Кейт.

Голос мой смиренный. Сожалеющий. Если когда-нибудь вы подвергнетесь атаке злой волчицы, упадите и превратитесь мертвым. Так будет проще.

— Я не хотела портить твой отпуск.

Долорес фыркает.

— Если бы только Королева Суу-чка Александра была такой рассудительной. Она раз двадцать позвонила мне в отель, изводя меня тем, что нам срочно надо вернуться домой, чтобы проследить, как бы Дрю не покончил собой.

Я закатываю глаза.

— Она преувеличивает.

— Я тоже так думала. Пока сама не увидела этого Темного Принца. Так себе.

Я заглатываю новость, как птенец червя, жадно желая еще.

— Ты видела Дрю? Что он сказал? Он спрашивал обо мне?

— По правде сказать, он мало что мог сказать связно в тот момент. По большей части просто мычал, как идиот. Его тащил Джек. Вообще то, этот кретин напивался в барах, в компании с Джеком. Что само по себе пугает, учитывая, что Джека готовили к награде Распутник Года.

Дрю ходил по барам. Вместе с Джеком О’Шеем. Вы помните, когда в последний раз Дрю ходил с Джеком, не так ли? Девочка-такси?

Значит вот какого это — когда тебя ударяют в сердце ножом.

Голос Билли с сарказмом и отвлекает ее гнев от меня.

— Эй, Долорес, я тоже рад тебя видеть. У меня все отлично, спасибо, что спросила. Альбом? Просто замечательно — тройной платинум. Калифорния? Сказочно, лучше и быть не может. Опять же… — он складывает ладони вокруг рта, словно рупор — …спасибо, что спросила.

Долорес выпучивает на него глаза, оглядывая его с ног до головы. Явно не радуясь тому, что видит.

— Есть такая штука, бритва называется. Тебе такую надо. Даже если древние люди это поняли, то у тебя тоже есть шанс. О, и Перл Джем звонили. Просят назад свою фланелевую рубашку.

Брови Билли взметнулись вверх.

— Ты критикуешь мой вид? Неужели, Жестокушка? Сколько щенков надо загубить, чтобы ты могла носить это пальтишко?

— Заткнись, или накормлю тебя дерьмом.

— Опять готовишь? Я думал, когда ты пыталась в последний раз, департамент здравоохранения запретил тебе это до конца жизни.

Долорес раскрывает рот, чтобы ответить, но ничего не говорит. Ее накрашенные блеском губы медленно растягиваются в улыбке.

— Я скучала по тебе, болван.