Затем, собрав офицеров, Бутаков ошарашил их:

— Идите в шхеры! Каждый из вас должен плавать там с закрытыми глазами без лоцманов.

Слова начальника кое-кто воспринял как блажь, ведь до этого времени все, как могли, избегали полных опасностей шхер, где продырявить днище было проще простого.

Бутаков же требовал идти в шхеры и, невзирая на опасность крушения, там плавать.

— За лихость и аварии наказывать не стану, а вот за робость и осторожность, наоборот, взыщу!

Так началось освоение дотоле безлюдных шхер. Теперь канонерские лодки могли атаковать противника, дерзни он войти в Финский залив из бесчисленных шхер, сами оставаясь для него недосягаемыми.

Хитрый Краббе при случае намекнул генерал-адмиралу о том, что Бутаков на своей эскадре излишне увлекается и подвергает людей неоправданному риску.

— Напиши ему от меня, что сие меня тревожит, ибо ведет к напрасным авариям и гибели людей.

Бутаков письмо получил, а прочитав, на угол стола кинул:

— Мы тут не гимназисток готовим, а моряков и не на каруселях кататься, а на морях до смерти драться, а к этому привычка нужна немалая!

У Григория Бутакова был несомненный литературный талант, а потому некоторые его приказы можно читать как очерки: «Мне весело видеть, как “Осётр” пышет паром из всех ноздрей, идя для получения приказаний, и как командир этой лодки лейтенант Римский-Корсаков исполняет сигнал “приблизиться” так хорошо, что, несмотря на шум машин двух лодок, можно внятно и явственно переговорить с ним!»

Порвав дружеские отношения с Поповым, Бутаков тем не менее приятельствовал с двумя другими бывшими черноморцами – адмиралом Новосильским, бывшим тогда главным командиром Кронштадтского порта, и капитаном 1-го ранга Лесовским, состоявшим у него в помощниках. Из письма Лесовского Бутакову: «Любезный Григорий Иванович! Я вчера был у Новосильских, и они поручили мне просить Вас и жену Вашу к ним в субботу на вечер (dancing). Передавая Вам это приглашение, напомню Вам, что квартира моя к Вашим услугам, равно как и я сам. Мой почтительнейший поклон Амалии Арсеньевне и за тем весь Ваш, Лесовский».

Когда из США стали приходить сведения об успешных действиях в ходе Гражданской войны на море бронированного «Мерримака» и низкобортного башенного «Монитора». Особенно потряс Бутакова таранный удар «Мерримака» в борт корвета северян, почти сразу пустивший его на дно. Бутаков сразу же решил действовать.

На судах эскадры читали приказ командующего: «Настало время железных флотилий… “Мерримак” ударил в бок не столько корвета, стоявшего на якоре, сколько в бюрократические морские администрации Соединенных Штатов и Англии, которые дремали под защитою деревянных стен своих кораблей и только в виде лакомства для балованных детей строили своим нациям несколько железных судов».

Приглашая по лазаревской традиции к себе на обед молодых офицеров, Бутаков теперь, не уставая, старался им внушать свои мысли:

— Настало время железных флотилий! Теперь вопрос о деревянных судах решен в самых тупых и непредусмотрительных головах тех стран, у которых мы, по нашим обстоятельствам, должны перенимать систему оружия. Итак, броня, башни и тараны! Скорость и совместный маневр – вот ключ к победе в морском бою! При этом таран есть главное оружие, артиллерия же ныне только создает условия для нанесения решающего удара в борт!

Что и говорить, заблуждался Григорий Иванович, но не он один. В ту пору таранными ударами были одержимы все флотоводцы мира.

За отработку нанесения таранных ударов Бутаков принялся истово. Уже в конце 1862 года он удовлетворенно докладывал в Морском министерстве:

— Флотилия моя доставила в нынешнюю кампанию полное удовлетворение, доказав на деле правильность теории пароходных построений и действий таранами.

Тем временем Россия лихорадочно создавала новый флот. С одной стороны, массово строились клипера, корветы и фрегаты для плаваний в океанах, и прежде всего в Тихоокеанских водах, с другой стороны, начала претворятся в жизнь весьма амбициозная программа создания эскадры броненосных мониторов для защиты Петербурга. Кроме того, вовсю шла подготовка к строительству больших бронированных океанских судов. Пока их еще закупали в Англии, но уже оборудовались новые заводы, где вскоре начнется их строительство.

Осенью 1862 года Бутакова командировали в Англию и Францию изучать тамошнее кораблестроение и состояние морского дела. Вместе с мужем увязалась и супруга, несмотря на то что снова была беременна. Но уж больно хотелось Амалии Арсеньевне Европу посмотреть. В Лондоне контр-адмирал встретил своего старого знакомого капитана Кеппеля, того самого, с которым он разговаривал во время эвакуации раненых с южного берега Севастопольской бухты на северный. Кеппель также не забыл командира «черного парохода» и помог Бутакову лучше познакомиться с новейшими английскими морскими артиллерийскими орудиями и разрабатываемыми артиллерийскими башнями. Привез с собой Бутаков новейшие сигнальные книги и даже по случаю купленный дальномер.

Итоги поездки Бутакова были столь впечатляющи, что великий князь Константин решил развить этот успех.

Вскоре контр-адмирал был вызван в Мраморный дворец. Константин Николаевич был в благодушном расположении духа.

— Считаю, что вам, Григорий Иванович, следует задержаться в Европе подольше. Морская техника сегодня в Европе развивается столь стремительно, что нам там нужен такой авторитетный специалист, как вы.

— Какие же будут мои задачи? – хмуро поинтересовался не слишком довольный новым назначением контр-адмирал.