… — Вот так сидит, а я говорю — погрейся еще. Нет, говорит, мне быстрее нужно. Кто ж знал?! — Эри взмахнул кружкой.

— Ты еще голову себе чаем помой, — буркнул Морверн, откусывая от разогретого крутыша. — Главное, помалкивай об этом случае. И госпоже-хозяйке своей посоветуй. Она вроде с головой, сообразит, что очевидцам живется хлопотно.

— Да это понятно, — Эри вздохнул. — Промолчим. Но всё равно, вроде как и наш «Вкусный угол» в такой жуткой истории участвовал. И я…

Морверн хмыкнул:

— Ты бы в истории поучаствовал, если бы замок брал. С отточенной сталью в руке. Вот то история. Правда, и кончилась бы она предсказуемо. С тем же успехом можно в вашей духопёрой таверне позавчерашних рачков сожрать.

— Рачков не тронь. Они и через пять дней съедобные. Правда, жестковаты будут.

— А что та дева арковская? Правда, облазнительная? — поинтересовалась Го.

— Да я бы не сказал. Ничего в ней такого. Тощенькая. Может и не дарковской крови? Что мы, дарков не видели? — Эри посмотрел, как родственница делит коготками чуть поджаренную отбивную. — Ты куда посимпатичнее. Не хочешь в замок?

— Точно. Не забудь только на хвосте линёк затянуть, — пробурчал разбойник. — Они тут сплошь безрукие, даже «скрадушный» узел вязать не умеют. И как только в море рискуют высовываться?

Го улыбалась, и тени от совершенно невидимых сейчас усов по щекам весело топорщились.

— Я к тому говорю, что на погребенье народ в замок будут пускать, — пояснил кухонник. — Можно поглядеть. Там ого какая толпа будет…

— Нет уж. Мы на похороны уже ходили, — напомнил Морверн, и подвинул к себе миску с крутышами.

Эри покачал головой и убрал со лба коротко подстриженную челку. Да, Приозерье словно в иной жизни осталось.

— А плащ жалко, — задумчиво вздохнул молодой кухонник. — Проверенный был плащ…

Перешагивая желтую лужу, Эри подумал, что морозам скоро конец. Еще недавно всякая городская дрянь смерзалась мигом. Большой город Авмор, вот потечет весной, не продышишься тут. Опять же, в тепле продукты портятся, не успеешь и оглянуться. В ледник разве много втиснешь? С другой стороны, солнышко…

— Здесь, что ли? — буркнул за спиной Морверн.

— Здесь, — пробормотал Эри. — Только у лавки какие-то лбы торчат. Не надо бы на виду…

— Потопчемся, — пробурчал Морверн. — Улыбайтесь…

Эри кривовато ухмылялся, Го смотрела на «дядюшку» с отсутствующей улыбкой. Самому разбойнику кривляться нужды не было: он стоял спиной к непрошенным свидетелям и лишь руками размахивал, явно о рыбной ловле толкуя. Вот заброс дальний, вот лесу подсек… Во-во, — едва рук хватает, показать экой знатной добыча была. Да, настоящие разбойники — лицедеи не из последних. А дядюшка у нас из самых, что ни на есть подлинных…

— Ну? — шепотом рявкнул актер-разбойник.

— В лавку входят, — доложил Эри.

Парни у скобяной лавки действительно поднялись на низкое крыльцо.

Морверн, окинул быстрым взглядом узкую улицу:

— Ну и чего столбами замерли, рыбоеды озерные?

Го, невзирая на все свои неприятности, не утерявшая дарковской шустрости, мигом скакнула в узкий проход между заборами. Эри, вроде бы тоже не промедливший, заработал крепкий тычок в спину. Тьфу, рыбья шерсть, свиреп сегодня Морверн…

Двигались по тесному проходу: слева частокол приличный — там вдова купеческая живет, справа подгнившие жерди, — пьянчужка-водовоз обитает. Можно было и с улицы зайти, но лишний раз светиться ни к чему. И так риск. Ага, вот и забор знакомый.

— Сюда, — Эри тронул доску — та качнулась без скрипа — гвоздь хитрый держал.

— Ладно, — Морверн еще раз оглянулся, хотя, что в заборной узости разглядишь? — Жди. Вид поглупее сделай, да займись чем-нибудь. Сюда пойдет кто — уходи сразу. Мы поймем.

Го кивнула, глядя на забор. Глаза стали и вовсе желтыми, зверскими. Не сорвалась бы окончательно.

Морверн молча коснулся её плеча, и девушка мгновенно проскользнула в дыру. Разбойник протиснулся следом, уже из-за забора буркнул:

— Слышь, кухонник, чтоб без бухтёра. Посматривай.

Эри только вздохнул. Скрипнули по снегу едва слышные шаги, коротко стукнула жердь — там еще один забор, уже перебрались через него страждущие. Впрочем, если что не так пойдет, то сильно страждущим сам лекарь окажется. Морверн сомневаться да колебаться не привык…