– А, может быть, и без банка землю отберут от господ?

– Вот уже тридцать лет отбирают, а она всё господская. Пожалуй, надейся, коли не надоело.

В селе существует какая-то секта. Члены её посещают церковь и вообще ничем не отличаются от православных, кроме того разве, что носят белые рубахи. По субботам они собираются на моление, по очереди, друг у друга. Что там происходит, никто не знает, но говорят, что в конце моления тушатся свечи и начинается оргия. Сектанты энергично протестуют против этого. К секте принадлежат исключительно богатые. Возникла эта секта всего несколько лет тому назад. Члены секты в высшей степени трудолюбивы, деятельны, полны интереса к жизни. В этом отношении они составляют полную противоположность с остальными крестьянами, несомненно принадлежащими к православной церкви.

Село Успенка, громадное по размерам, было заселено в начале девятнадцатого столетия гвардейцами. Природный условия очень выгодные. Крестьяне с своих оброчных статей получают столько, что им хватает на все повинности. Сверх этого, они имеют надел пятнадцать десятин на душу. Не смотря на всё это, крестьяне живут так же плохо, как и князевцы. В миру у них продажность идёт страшная. «Каштаны» процветают. Поле деятельности для них, при сдаче разных угодий, обширное… Всё это люди с громадными голосами, нахалы, без правды и совести. Без подкупа их ни одно дело на сходке не поделается. С помощью их, напротив, всю деревню можно водить за нос. Рыбная ловля, мельница, луга, – всё это идёт, при их посредстве, за бесценок.

Выполнение программы. – Заботы об удобрении. – Мокрый год. – Опыт.

Задавшись целью поставить крестьян настолько на ноги, чтоб они могли начать правильное хозяйство, я вынужден был, на первых порах, открыть им значительный кредит. У одних совсем не было лошадей, у других, по количеству работников, было их мало. Я истратил до 1.500 руб. Эти деньги были мною рассрочены на несколько лет под разные зимние работы. Крестьяне энергично взялись за дело. Мысль, что они снова станут взаправдашними крестьянами, что у них снова заведутся амбары (большинство, за ненадобностью, их продало), в сусеках которых не мыши будут бегать, а хлеб будет лежать, что на гумнах снова будут красоваться аккуратно сложенные клади хлеба, веселила крестьян и придавала им энергии.

Прошёл год. Деревня значительно преобразилась, и мужики весело поглядывали на свои аккуратные или совсем новые, или подновлённые избы.

Веселило крестьян и другое. Наступила осень. Жнитво почти заканчивалось. Урожай был прекрасный вообще, но у крестьян и у меня выдавался из всей округи. Правда, крестьяне более склонны были видеть в этом милость к ним Бога, но, вместе с тем, не могли не признать, что исполнение моих советов принесло им пользу, Самые завзятые противники моих нововведений, и те соглашались, что «вреды нет».

Для начала и то хорошо было. Конечно, не без мелких недоразумений всё шло. Приходилось некоторых неисправных плательщиков понуждать. С навозом на первых порах, было много «облыжности»: вывезет за село, оглянется – не видит никто – и свалит в речку, вместо того, чтобы везти на поле. Это, конечно, не часто случалось, потому что и я, и мои полесовщики зорко следили, чтобы навоз вывозился в поле. Этот надзор многих очень обижал.

– Что уж это такое? – говорили крестьяне, – Сказано, станем возить; ну, и повезём.

Под конец зимы, впрочем, так втянулись, что почти не было случаев вываливания навоза куда-нибудь в овраг.

По субботам, когда происходил расчёт за всякие работы, какой-нибудь мужик непременно добродушно заявлял:

– Я нынешнею неделей твоей милости тридцать возов. Вот как!

– Почему же моей милости? – спрашивал я. – Для себя, чать, возишь.

– Твоя земля.

– До времени моя, а соберётесь с силой, свой надел откупите у меня, вот и будет ваша.

– Где уж нам!

Не смотря на такой ответ, крестьяне понемногу заинтересовались возможностью покупки и потихоньку расспрашивали об условиях продажи.

– По своей цене продам: я заплатил по 30 рублей – и вам так отдам.

– Что ж, это хорошо.

– Цена не обидная.

– А деньги сразу?

– Где ж вам сразу отдать, – отвечал я, – конечно, в рассрочку.

– А на много годов?

– Лет на десять.

– Это хорошо. А процент большой положишь?

– Пять копеек с рубля.

– Что ж, это не обидно.

Наступало молчание.

– Да, не даст ли Господь, – говорил кто-нибудь раздумчиво, – и нам счастьица. Есть же оно у людей.

– То-то бы молились за тебя Богу.

– И сейчас молимся, – ответит кто-нибудь, – спасибо ему есть за что сказать.

– Всякий и всякий спасибо скажет.

– Со стороны люди глядят – не нарадуются. Приедешь на базар – странние, и те говорят: «счастье вам Господь послал, а не барина, – молиться за него надо».

Когда прошла весна и наступило время запашки навоза, дело тоже не обошлось без препирательств.