Снова зубами пришлось скрипеть, когда эльф вернулся от ручья не только чистый, но и с тремя рыбинами, нанизанными на примитивную острогу.

– Это ты рыбам песенки пел? – мрачно поинтересовался оньгъе, сердито потроша добычу.

– Нет, себе, – без зазрения совести признался Ириен.

– Дурному не скучно и самому, – фыркнул Пард.

– Сегодня мне почти не больно говорить.

Он осторожно разминал до сих пор неловкие пальцы, которые, в отличие от всего остального, заживали медленно. Медленно, разумеется, относительно той удивительной скорости, с какой исчезали с его тела иные раны. Даже шрамов почти не оставалось.

– Может, все же на следующем привале я сварю отвар из корешков зубата и ванночки из него поделаем? Верное же средство, – давясь раздражением, предложил Пард.

В ответ, как обычно, он получил тяжелое отстраненное молчание. Парду оставалось только созерцать лохматую макушку. Остроухий предпочитал сидеть в странной позе, упершись лбом в согнутые колени. Пард смотрел и злился. На него и на себя.

– Если ты считаешь, что мои лекарства не подходят, то так сразу и скажи, – пробурчал он, возвращаясь к рыбе.

– Некоторые помогают.

Право слово, слышать это было приятно, хотя Пард никому не признался бы в том даже под пыткой. Рыбку он обмазал глиной и запек в угольях. Не еда, а сплошное блаженство, если бы только не требовалось чистить кусочки для эльфа. Мелкие движения были тому недоступны. Странное дело, но челюсть свою Ириен вправил и залечил чуть ли не в первую очередь. Парду, еще в бытность учеником скотьего лекаря, пользовавшего по бедности не только животных, но и людей, довелось сталкиваться с такими неприятными переломами. И он видел, как люди мучаются, пьют через трубочку, едят жиденькую кашку, а иногда и калеками остаются на всю жизнь. А тут всего ничего, какая-то пара суток с небольшим – и полный порядок. Парда трясло от злости и зависти.

– Ты ведь колдун, что ж тебе твоя волшба не помогает с руками-то?

Пард вложил в вопрос все накопившееся злорадство.

– Я не целитель, – спокойно пояснил эльф, не реагируя на явную насмешку. – Я знаю только несколько самых простых заклинаний. Кровь могу остановить, простой перелом срастить, ожог или рану затянуть, шрам убрать – вот и весь арсенал.

– А тот, через щеку, на память оставил?

Ириен невольно потрогал белую толстую нитку рубца, идущую от правого уголка рта к виску.

– От волшебного оружия шрамы не исчезают. Только тот, кто нанес рану, может ее излечить.

– А он, я так понял, не хочет, – усмехнулся недобро Пард.

– И не хочет, и не может. А что касается пальцев, то переломы слишком сложные. Да и больно сильно.

– Так сильно, что мочи терпеть нет? – с наслаждением нахамил оньгъе.

Но Ириен ответил серьезно:

– Я несколько раз пытался, но сознание терял. Не получается.

– А почему тогда от помощи отказываешься? Может, корешки-то помогут?

– Лошадям твои корешки помогают, а у… нелюдей от зубата хрящи окостеневают, – нехотя пояснил эльф. – Мне так разок локоть «полечили». Еще чуть-чуть – и сустав бы уже никто не смог разогнуть.

– Я не знал, – честно признался Пард.

– Ну так теперь знать будешь и никого калекой не сделаешь, лекарь, – сказал эльф как отрезал, продемонстрировав кусочек своего подлинного норова.

Оставалось Парду только челюстью хлопать от неожиданности. Он, конечно, обозлился поначалу, но к сведению случай принял и даже повадился советоваться с Ириеном о лечебных свойствах иных трав. Многого он от эльфа не добился, но попутно выяснилось, что тот изведал в своей жизни немало неприятных приключений, заканчивавшихся серьезными ранениями, и очень часто оказывалось так, что помочь было совершенно некому и приходилось обходиться своими силами.

– А ты кто такой? – поинтересовался как-то раз оньгъе.

– Как это кто? – не понял Ириен.

– Наемник, бродяга, пилигрим, шпион?

Тут эльф внезапно задумался, сделав для раздумий остановку прямо посреди дороги.

– Наверное, наемник.

– Наверное?

– Я ношу оружие, я воин, я иногда нанимаюсь в армию, значит, я – наемник. По крайней мере так можно охарактеризовать род моих занятий.

– Но на самом деле ты считаешь себя кем-то иным? – догадался внезапно Пард.

– Почему ты так решил? – холодно спросил Ириен.

– Очень просто. Я, например, сбежал со службы, значит, я дезертир и к тому же предатель, но я таковым себя не считаю, потому что никто не спрашивал, хочется ли мне быть солдатом. Правильно? Я всегда хотел за лошадьми ходить, быть для всяких тварей лекарем, им я себя в глубине души и считаю. Да, недоучкой и невеждой, но именно лекарем, а не дезертиром.

Внезапно эльф улыбнулся. Еле заметно, самым уголком губ, и то была первая улыбка, которую Парду довелось видеть на его лице. Кривая и неловкая, но это первый признак выздоровления, как говорится в «Канонах».