Будь ты королем ли, свинопасом, колдуном, воином, разбойником или святым, самым ничтожным из нижайших или великим и могучим, орком, человеком или эльфом, ничто не даст большей власти над духом и телом, чем твое Истинное Имя. А посему береги его от врагов, друзей, родни, жен, мужей, от любящих и ненавидящих, ибо нет сокровища ценнее от рождения и до самой смерти.

– Не бойся, – странно улыбнулся эльф. – Я для тебя не опасен.

– А я и не боюсь…

– Неужели? – сладко потягиваясь, пропел Альс и посмотрел на Джасс так…

Видит богиня всех страстей лилейноликая Сайлориан, от этого гибкого, немного звериного движения Джасс просто не могла отвести взгляда. Люди так не умеют и никогда не научатся. И не бывает у людей таких красивых светлых глаз, зовущих и обещающих. А еще говорят, что эльфы обладают какой-то особенной любовной магией, которая делает женщин податливыми их желаниям, и устоять против их магии невозможно, если рождена ты сама способной рожать.

Была ли в Ириене эта магия, Джасс не знала и, признаться по правде, знать не хотела. Разве это имеет хоть какое-то значение?

– Ты… – пролепетала она.

Он осторожно коснулся ее руки. Почти неуловимо, словно теплый ветерок, но прикосновение обожгло и заставило женщину закусить до боли губу.

– Ты ничего не должна делать против воли. Ты ничего мне не должна и… – Он вздохнул, не отводя испытующего взгляда. – И если ты сейчас передумаешь… я не обижусь и это ровным счетом ничего не изменит.

Джасс чувствовала, что в воображаемых песочных часах, заключенных у нее внутри, сквозь узкое горлышко перемычки проскальзывает последняя песчинка и пути назад закрыты навсегда. Ириен прав. Даже если она сейчас, как он выразился, передумает, ничего не изменится. Просто в другой раз не будет такого удивительного утра, и океана за спиной не будет, и острого запаха морской травы. Они потеряют этот день навсегда. Поэтому Джасс не собиралась отступать. И не хотела. Она протянула к нему руки…

– Даже не надейся…

И в миг их полнейшего слияния, когда рухнули все преграды, Ириен распахнул ей свое сознание. Впустил в себя, открывшись без остатка навстречу. И точно так же, как он пребывал в ней, так и она отныне пребывала в нем. Словно лодка посреди его океанской глади, словно облако в его бескрайнем небе, словно лепесток в объятиях его урагана. Оставаясь при этом одновременно и самой собой, и частицей огромного целого, каким стал отныне их общий мир. И в этом мире никто никого не порабощал, не желал растворения в себе, не требовал ничего взамен своей невиданной щедрости. В этом мире – мире двух любящих душ – имелось место для всего и даже для свободы. Он дарил ей все, чем обладал, и никаких тайн и недосказанностей меж ними не осталось…

– Я никогда не думала, что будет так.

– Как?

– Так… невозможно. Это потому, что ты…

– Нет. Это потому, что я тебя люблю.

– Так просто?!

– Угу.

Она зарылась лицом в его жесткие волосы, словно заглядевшись в бездну, в пропасть без дна, у нее вдруг закружилась голова. Вот и не верь тем самым пресловутым байкам об эльфах. А ведь в них, через одну, прямо говорится, что любовь к человеку ли, к орку, к любому живущему столь мало и кратко, для эльфа означает нестерпимую муку, невосполнимую потерю и безвременную смерть. И не женщину любил только что Ириен на твердом песке пустынного пляжа, а саму свою погибель.

– Не вини себя ни в чем, – словно читая мысли, отозвался он. – Я сам выбрал свою судьбу и ни о чем не жалею. Далеко не каждому дано, такое счастье – любить истинной любовью. Можно сказать, что мне повезло. Я повстречал именно тебя – необычайную женщину. Такую, какую я ждал много лет. И тебя, Джасс, я люблю больше, чем жизнь, и ценю соответственно.

«Ну что тут ответить, как высказать всю свою любовь, как доказать нежность и преданность? Как? Может быть, ты сам знаешь, любимый, как это сложно, когда ты смотришь на меня своими светлыми все понимающими глазами?»

Под ресницами у Джасс кипели слезы, жгучие и счастливые, сжимая горло невидимой стальной рукой. Она постаралась еще сильнее вжаться лицом в его грудь, оплетая Ириена руками и ногами.

– Ты плачешь?

– Нет, я смеюсь.

– Неужели щекотно? – полюбопытствовал эльф.

Это снова был Ириен. Не великий волшебник, знающий почти все Истинные Имена, не воплощенная в плоть магия и сила, не годы и годы опыта и мастерства, а живой и вполне осязаемый мужчина-с влажной кожей, пахнущей соленой морской водой и свежим потом. И голос у него был прежний, хрипловатый, с обычными насмешливыми интонациями. Такому можно без трепета смотреть в смеющиеся и счастливые глаза, до краев наполненные текучим серебром.

– Хочешь узнать одну страшную тайну? – спросил он.

– Хочу.

И он прижался губами к ее уху и прошептал то, о чем молчат даже под самой страшной пыткой, в пьяном угаре, в темном омуте безумия, в жару и бреду чумы, под угрозой смерти, перед смертью и после нее. Он назвал ей свое Истинное Имя. Стирая навсегда последнюю границу между ними.

А потом Джасс снова открылись разные тайны. Его отчаянная нежность, его деликатность, его трепетная забота, его неуязвимая покорность. Их волосы, темные и светлые, перемешались, пальцы переплелись, тела расплавились, как чистое золото в тигле у искусного ювелира.