Сначала добрые верующие из Энора-ди-Фросс зарезали рыжих кур, раскупорили последние бочонки с кассией, сели за ломящиеся от снеди и выпивки столы, чтобы отметить праздник, как завещали предки, и стали поднимать здравицы и за Вечный Круг, и за Пророка, и за Властителя Небес Аррагана, и за любимую тещу, и за кума, и за детишек, и так далее до самого заката. А как только жаркий лик скатился в прохладные воды Крайнего океана, зажглись цепочки костров, вино полилось рекой, и кому-то срочно захотелось уединиться в густом сумраке священной рощи.

Откричал в нестерпимом наслаждении мимолетной страсти сумасшедший Солнцедень и оставил на опухших от поцелуев губах привкус золы и вина. На легких крыльях пролетел самый короткий месяц в году – эрби сладкий, единственный месяц, когда можно давать невыполнимые обещания, обманывать опостылевших супругов, не отдавать долги. Так в старину и говорили: «Долги получишь после эрби». Дни стояли жаркие и душные, Энора-ди-Фросс по ночам не спала, танцевала, распевала на все лады любовные баллады, признавалась в любви, тосковала и нежилась на сквознячке. Все незамужние барышни устроили на Мэдррана ит-Гирьена настоящую охоту, буквально не давая прохода ни днем, ни тем более ночью. Особенно ночью. И даже если с вечера Мэд не находил в своей постели жаждущую ласк девицу, то к рассвету обязательно кто-то появлялся. Запираться не имело смысла, потому что ключи от его комнаты разве что не раздавались. Разочаровывать дам, благородных или простолюдинок, было не в правилах Малагана. Только ни от кого из них не пахло жасмином, нарани и немного аймолайским лотосом.

После альковных подвигов он обычно спал до полудня. Потом, свежий и полный сил, выходил на лодке в море, охотился на мелких акул и кальмаров, играл с детьми своих кузин и прислуги. Детей Мэдовы дикие татуировки ничуть не пугали и не смущали. Даже наоборот.

Иногда к нему присоединялась монна Эффис. Ей устанавливали легкое кресло прямо на пляже в тени скал, и она, в белоснежных легчайших маргарских шелках, в огромной широкополой шляпе, наблюдала со стороны за битвами пиратов, охотой на буйволов, дикими плясками орков и молча улыбалась.

Дети с визгом влетели в воду, все как один загорелые до черноты, и младший сын кухарки, и Тиджеровы бешеные двойняшки, резвясь, словно целая стая веселых дельфинов. От их воплей Мэду сразу заложило уши, и он направился к Эффис.

– Хочешь? – предложила она, кивнув на хрустальный кувшин с соком.

Сок, хоть и из ледника, успел изрядно нагреться, но Мэд небрежно постучал ногтем по горлышку, охлаждая питье до ледяной корочки. Очень удобное заклинание на случай жары из арсенала Тайшейра.

– Спасибо, монна. Очень вкусно.

– Дагонни, дружок, пойди присмотри за малышами, а то старшие сегодня что-то чересчур расшалились, – попросила Эффис опасно ласковым тоном.

Высокий плечистый Дагонни, последнее тетушкино увлечение, не заставил себя долго упрашивать, вразвалочку направился к детям. Ему еще не исполнилось и двадцати пяти, но тело у него было великолепное. Это признавал даже Тиджер, главный критик матушкиных кавалеров.

Они остались одни.

– Поговорим? – спросила тетя.

– Поговорим. О чем?

– О тебе, естественно. В последнее время я только о тебе и говорю, или слушаю, что говорят о тебе, или читаю. О, не надо смотреть на меня глазами юной девственницы. Или ты думал, что сможешь посетить Эрмидэи инкогнито, никто не узнает старшего брата герцога, колдуна и нарушителя спокойствия?

– Вряд ли.

– Это мягко сказано, милый мой. Твой братец забросал меня письмами, из которых на ковер буквально капает желчь. Семьи Валлэт и Сармор уже прислали своих доверенных лиц для переговоров.

– Чего они хотят от меня?

– А ты подумай, племянничек. Ты ведь родился аристократом и без меня знаешь устремления главных семей Эрмидэев.

Мэд размышлял недолго. Тетя была права, он ничего не забыл.

– Я не выступлю против воли отца и власти родного брата.

– Я знаю, милый. Но ты вернулся, и кое-кто подумал, что, возможно, ты передумал. – Эффис печально вздохнула. – Но даже не это самое плохое. Никто насильно тебя на трон сажать не станет, Инвара тоже можно успокоить, а вот с церковниками мне справиться не под силу. Ты обладаешь магической силой, и только уважение к твоим предкам удерживает патриарха от решительных действий. Слухи о детях, которых ты исцелил, уже докатились в столицу, в Тартоннэ.

– Ну что теперь поделаешь, значит, докатились, – почти равнодушно согласился Мэд. – Я умею не слишком много, до великого целителя мне далеко, но детей и животных я лечить могу. И буду лечить, как бы на мои способности ни смотрела Церковь.

– Тебя ждет аутодафе.

– Тогда я уеду.

– Ради всего святого, разве есть только такой выход? – воскликнула тетка. – Подумай хорошенько.

Личико Эффис сморщилось от душевных страданий и как-то сразу состарилось. Она сжала хрупкой лапкой подлокотник своего кресла.