– Ты меня боишься? – спросил Альс.

– Вот еще! – фыркнула Гилгит.

– А зря. Я действительно могу заставить тебя говорить, но делать этого не буду.

– Хочешь спасти мою душу, благородный эльф? – дерзко усмехнулась девушка.

– Разве я похож на дарра Тотмаса? Мне твоя душа ни к чему, уж поверь. Я лишь хочу поговорить с тобой. Пока ты еще в состоянии соображать и ворочать языком. – Эльф кивнул в сторону жаровни.

– Любопытство замучило?

– Что-то вроде того. Тронгарс как-то раз спросил меня, что может заставить юную девушку, окруженную заботой с самых пеленок, вдруг почуять вкус к чужой крови. Вот я и хочу понять.

При упоминании имени волшебника Гилгит дернулась всем телом и спрятала за спину обожженные руки. Бог весть какую тот использовал волшбу, но ожоги не желали сходить. Она глядела на Альса с недоверием, ожидая подвоха.

– А тебе зачем?

– Веришь, это очень важный вопрос. Мне столько раз встречались разного рода сволочи, которым ты и в подметки не годишься, откровенно говоря, но расспросить их о причинах их жизненного выбора возможности не предоставлялось.

– Что так?

– Ну во-первых, большинство из них слишком давно вышло из нежного возраста, чтобы помнить первопричину своего превращения из маленького пухлого ребенка в исчадие всех девяти преисподней, а во-вторых, мне приходилось их сначала убить. А после смерти, ты сама знаешь, никто особенно разговорчивым не становится, – совершенно спокойно пояснил эльф.

– А я, значит, самый подходящий случай? Ну да… и годами вышла, и вполне живая.

– Главное, что ты в сознании и дух твой еще не сломлен болью. Когда барон исполнит свои угрозы, ты будешь говорить что угодно, лишь бы отсрочить пытку.

– Ты говоришь со знанием дела, остроухий.

Альс показал ей свою правую руку с отсутствующими ногтями.

– Плох тот палач, который не знает цену боли. Я пытал, меня пытали, все по-честному, Гилгит.

– И чем ты лучше своих палачей?

– Я никогда не истязал врага ради забавы. Мне нужны были ответы, и я их получал, но мне не нужны ни чужая боль, ни чужое унижение. Чувствуешь разницу? Ты развлекалась некромантией от скуки. Подняла ту несчастную женщину – Милику Бэннф. Зачем? Просто-напросто испытать свою силу. Походя исказила посмертие невинной покойницы.

– Что ты понимаешь?! У меня не было выхода.

– Серьезно? – вопросительно поднял брови эльф. – Ты была рабыней на скотном дворе безо всякой надежды на изменение участи?

– Разве дело в неволе? Да если хочешь знать, любая скотница имела больше свободы, чем я. Она могла сбежать из Тэвра. Хоть в Чернолесье, хоть в Лаффон. А я всю жизнь просидела в своей горнице хуже всякой пленницы.

– Не хуже. Сейчас ты – узница и знаешь, чем отличается жизнь благополучной баронессы от существования заточенной злодейки, – уточнил бесстрастно Альс.

– Ага. Через год-два папаша отдал бы за такого же, как он сам, тупого ублюдка. Грубого и жестокого зверя, который бы делал мне каждый год по ребенку, если бы сразу не свел в могилу, при первых же родах, как мою мать.

– Это не повод для занятий некромантией.

– Очень даже повод! Замечательный повод! Если бы не ты да не этот проклятый маг, я бы стала повелительницей этих мест, хозяйкой и королевой.

– Не смеши меня. Самое позднее в середине лета князь Кириам прислал бы сюда небольшое войско, и кончилось бы твое владычество если не в тот же день, то на следующий.

– Этого никто не знает. К середине лета я бы обрела такую силу, что…

– …что в Тэвр заявились бы магистры из Оллаверна, – хмыкнул Ириен. – Ты слишком мало знаешь о жизни. За что и поплатилась. Меня же интересует другое. Почему именно другая сторона?

– Что? – не поняла девушка.

– Почему некромантия? Почему черное колдовство? Ты ведь просто могла сбежать в Черный лес, прибиться к банде, может, даже стать атаманшей.

– И быть подстилкой у двух десятков грязных мужиков? Ничего не скажешь, звучит заманчиво. Другая сторона, говоришь? А какая же первая? Неужто та, которая у Тронгарса? То-то, я поглядела, ты его сильно уважаешь и любишь. А чем они отличаются друг от дружки, эти две стороны?

– Практически ничем, – признался эльф.

– Так чего ж ты не спросишь у колдуна? Неважно, какая сторона, главное – это сила. И с другой стороны ее ведь больше. Ну скажи мне, остроухий, ее ведь на самом деле больше? У меня же нет чародейского дара. Значит, ни целительницей, ни магичкой, ни кем-то еще на этой стороне я быть не могу. А на той стороне? Во-о-от! Там – можно. Там – все можно. Теперь ты понимаешь?

– Я и раньше это понимал, Гилгит, не такой я дурак. Люди всегда ищут силу. Во власти ли, в золоте ли, в колдовстве или на острие меча. Я бы не удивился, если бы ты была простолюдинкой, пожелавшей подняться над своей судьбой. Из землянки во дворец – это я понимаю. Но чем бы отличалась твоя желаемая жизнь в качестве «повелительницы» от того, что ты имела в доме отца или будущего мужа? Или ты о таких вещах не задумывалась?