— Полагаю, что вы преувеличиваете, — пробормотал Нехси.

— Вы же знаете, что нет, — ответил Уах.

Он вздохнул, бросил ножку на тарелку и откинулся на стуле, глядя мимо Нехси на музыкантов, негромко игравших в углу его украшенного колоннами зала Уах был худым серьёзным человеком с усталым лицом, странно напоминавшим топор — широким и ровным в профиль и узким как лезвие анфас. Теперь лезвие вновь обратилось к Нехси. Глаза и кустистые брови, казалось, хотели собраться воедино на высоком мосту его носа, когда Уах с тревогой взглянул в широкое лицо негра.

— Превосходнейший, — сказал он, — вы знаете, что я — человек совести. Я выполняю свой долг так, как понимаю его. Возможно, я старомоден, возможно, я даже не прав. Но начиная с того дня, когда я услышал, как Немощный распорядился, что царствовать после него будет его сын, я считаю своим долгом выполнять это распоряжение. Постойте, я знаю, знаю, что вы не можете сказать мне о Немощном ничего хорошего. Я тоже страдал. Я боялся за Египет, но он всё же был фараоном, превосходнейший, а во все времена воля фараона была священна...

— Я не противился ей, — спокойно прервал его Нехси. — Я отправился в Вавилон, как приказал мне тот, кто был в то время фараоном. Я нашёл мальчика. Я привёз его домой. Я не... не одобрял этого. Однако это не было для меня поводом ослушаться или, скажем, сделать вид, что я не нашёл его. Я оказался бы лжецом перед собой и богами. — Нехси заколебался. — Да, действительно, я не придал ему внешности египтянина. Я чувствовал, что весь Египет должен понять, кого я привёз. Но, как всегда, я выполнил полученный приказ.

— Я знаю, знаю. Раньше было лучше — вот единственное, что я могу об этом сказать. Согласен, я старомоден. Однако я служил первому Тутмосу — да будет он три тысячи лет полон радости — и в его дни...

— Я тоже служил ему.

— Да, — негромко сказал Уах после короткого молчания. — Да, я знаю это. Никто не служил ему лучше, никто не был ближе к нему. — Он взял с тарелки ножку, с глубокомысленным видом покрутил и снова бросил. — И поэтому не могу понять, почему вы, именно вы одобряете эту необъяснимую задержку, этот... этот опасный разрыв со старым образом действий, с традициями, с волей родного сына Тутмоса Первого, наследника его престола...

— Его дочь — наследница его духа, — так же тихо сказал Нехси. Впервые он поднял глаза от тарелки и встретился с обескураженным взглядом Уаха. — Любой из тех, кто служит ей, явственно ощущает, что снова служит ему.

— Пожалуй, в чём-то вы правы, — проговорил потрясённый Уах, — но это не может быть истиной. Превосходнейший! Ведь она женщина.

— Да, она женщина. Необыкновенная женщина, живущая в необыкновенное время.

— Вряд ли она даст мне достаточно золота для того, чтобы колесницы можно было держать в исправности, — пробормотал Уах. — Он защитил Египет, изгнал гиксосов, покарал всех врагов Амона. Гораздо безопаснее для нас было бы жить по-старому.

— Господин Уах, ведь существуют и ещё старейшие обычаи — обычаи, которым следовали наши предки до того, как проклятые гиксосы явились, чтобы нарушить мир, который не нарушался со времён богов. Почему бы не вернуться к мирной торговле, процветанию, мудрости, равновесию? Такими были обычаи Египта более двух тысяч лет. Мы должны возвратиться к ним. Гиксосов больше нет.

— А если они вернутся?

— Они не вернутся, — категорически сказал Нехси. — Мой господин, Добрый Бог, позаботился об этом.

Уах вздохнул и сделал слугам знак, чтобы убирали остатки утки. Пока меняли тарелки, приносили поднос с пирожками и фруктами, наливали финиковое вино в кубки, синие, как небо Египта, оба молчали. Наконец Уах отослал последнего из слуг за пределы слышимости и снова наклонился вперёд.

— Превосходнейший, мы как-то ушли от темы. Египет может возвращаться к старым или к старейшим обычаям — по мне это всё едино. Но очевидно, что трон Ра пустует, что противно воле богов. Её Сиятельство не царь и не может им стать. Назначенный наследник находится здесь, в Фивах, но до сих пор не коронован. Вот это — срочное дело. — Уах глядел прямо в глаза Нехси и подчёркивал каждое слово ударом кубка об стол. — Вы можете честно сказать, мой господин Нехси, долго ли ещё мы будем пренебрегать волей фараона?

Нехси неохотно выдержал его взгляд и тоже вздохнул.

— Нет, — ответил он. Он поднял кубок, выпил его до дна и тщательно поставил на влажное кольцо, оставленное донышком. — Я поговорю с ней завтра, — спокойно сказал он.

На следующий день Тот в одиночку работал в одной из малых кладовых, связывая лук в кольца, как было положено для жертвенного стола, когда знакомое покалывание в затылке дало ему знать, что на него кто-то смотрит. Даже не оборачиваясь, он понял, что в дверях стоит пророчица.