Прихватив покупки, он под дождем поспешил домой, а вернувшись в лавку, обнаружил, что отец шумно спорит о чем-то с альгарвейским чародеем. Юноша отнес нут, фасоль и оливки матери на кухню и поспешно сбежал вниз, на случай если отцу понадобится его помощь.

Чародей яростно размахивал руками.

— Нет, нет, нет! — взволнованно восклицал он на превосходном елгаванском. — Я совершенно не это хотел сказать!

— По-другому не понять, — набычился Траку.

— Что случилось? — спросил Талсу.

Обыкновенно отец не разговаривал с альгарвейцами на повышенных тонах. Во-первых, потому, что не считал захватчиков достойными своих нервов. А во-вторых, потому, что спорить с ними было опасно.

Офицер колдовских сил обернулся к Талсу и отвесил ему поклон:

— Возможно, вы, сударь, объясните вашему… батюшке, не так ли?.. что я никоим образом не призываю его действовать против совести. Я лишь предложил…

— Предложили?! — перебил его портной. — Силы горние! Да этот тип заявил, что я собственного ремесла не знаю! Да я портняжничал, когда его еще на свете не было!

Если он и преувеличил, то ненамного: чародею было немного за тридцать, он был старше Талсу, но моложе его родителя.

— Я намеревался заказать новый мундир, — с достоинством объяснил альгарвеец. — И когда обнаружил, сколько труда намерен вложить ваш батюшка в шитье, то пришел в ужас — в ужас! — Он сделал вид, что от избытка чувств рвет на себе волосы.

— Этим и отличается искусная работа, клянусь силами горними, — чопорно промолвил Траку. — Вложенным трудом! Хотите — покупайте готовую одежду, сударь, готовую разойтись по швам на следующий день. Это не для меня. Благодарю покорно.

— Трудом, да, — согласился чародей. — Но бессмысленным трудом? Нет, нет, и еще раз нет! Я понимаю, что вы каунианского рода, но повод ли это следовать примерам времен империи? Я готов продемонстрировать, что в этом нет нужды.

Траку упрямо выпятил подбородок.

— Как?

— Нет ли у вас рубашки — любой рубашки, уже раскроенной, но еще не сшитой и не заклятой? — спросил альгарвеец. — Испорчу — с меня два золотых.

Он вытряхнул из кошеля пару монет и швырнул на прилавок. Сладко прозвенело золото.

У Талсу глаза вылезли на лоб. Ему уже доводилось сталкиваться с альгарвейской самонадеянностью, но это переходило все границы.

— Поймаем его на слове, отец! — сказал он. — У тебя под прилавком лежит пара скроенных одежек.

— Ну да, — мрачно признал Траку, вытаскивая недошитую рубашку. — И что теперь? — Он кисло глянул на чародея.

— Теперь, сударь, прошейте в любом месте самолучший свой шов шириною в большой палец, — ответил тот. — А остальные швы проложите нитью, как если бы хотели воспользоваться собственными чарами.

— Недостанет образца, — предупредил Траку, но исполнил указания волшебника в точности.

Альгарвеец расхвалил его шов до небес, чем окончательно вогнал портного в меланхолию, после чего пробормотал собственное заклятие: похожее на то, каким пользовался елгаванский портной, но быстрее и резче. Нить задергалась, будто живая, — и рубашка был готова.

— Осмотрите, — предложил чародей. — Пощупайт. Делайте что хотите. Чем она хуже любой другой?

Траку осмотрел каждый шовчик, почти касаясь нитки носом и подергивая швы украдкой. Талсу внимательно смотрел через отцовское плечо. Чародей в это время корябал что-от на листке бумаги. Наконец юноша взглянул на отца.

— Уж не знаю, как оно носиться будет, — с неохотой проговорил он, — но работа отменная.

— Угу, — с еще большей неохотой признал Траку, не сводя глаз с двух золотых, которые ему так и не достались.

Чародей проворно сгреб монеты обратно в кошель, а на их место положил свою бумажку.

— Вот заклятие, сударь. В Альгарве им пользуются повсеместно. Если в здешних краях оно неведомо, вы заработаете на нем куда больше, чем два золотых. Доброго вам дня — и вам, молодой человек.

Он поклонился Талсу и вышел из лавки.

Схватив листок, Траку жадно пробежал глазами по строкам заклинания и молча уставился вслед уходящему альгарвейцу.

— Не диво, — пробормотал он наконец, — что они победили.

— Да, они вечно придумывают что-нибудь новенькое, — отозвался Талсу. — Но они же альгарвейцы, так что выходит обычно новая пакость. Им это еще аукнется, вот увидишь, отец.

— Надеюсь, — промолвил портной. — Нам уже аукнулось.