Маркиза поспешно направилась обратно в дом. И даже там еще долго не могла согреться.

Навощенные усы графа Сабрино обледенели. Далеко внизу бескрайние равнины Ункерланта покрывал снег, но здесь, в вышине, где нес летчика дракон, было еще холодней.

Одной рукой пытаясь сбить лед, другой полковник огрел дракона стрекалом по длинной шее, направляя чудовище на юго-запад. Тварь зашипела громко и яростно. Тупая, как все ее сородичи, она мечтала лететь, куда ей взбредет в безмозглую башку, а не туда, куда хочет ее седок.

Сабрино треснул дракона еще раз, посильней.

— Ты будешь слушаться или нет, скотина?! — рявкнул он, хотя морозный ветер тут же унес слова прочь.

Дракон уже не зашипел — завизжал. Летчику пришло в голову, что тварь может, извернувшись, плюнуть в седока огнем. То был смертный грех для любого ездового дракона, и седок изготовился в случае чего ткнуть чудовищу в чувствительный нос, чтобы то забыло о глупостях.

Но, испустив еще один обиженный вопль, дракон свернул на указанный курс. Сабрино бросил взгляд через плечо, проверяя, следует ли за ним боевое крыло. Тридцать семь драконов в цветах альгарвейского флага — зеленый, белый и алый — повторили его маневр. Полковник скривил губы; как все его соотечественники, Сабрино не стеснялся выказывать свои мысли. По уставу боевое крыло насчитывало шестьдесят четыре единицы. Но в последние недели с пополнением стало совсем туго. Люди и драконы гибли быстрей, чем поступали новые им на смену.

Столб дыма от горящей деревушки поднимался высоко, почти достигая эшелона, в котором летел Сабрино. Полковник уставился на дым с некоторым удивлением; он-то полагал, что большая часть поселений в округе сожжена еще при наступлении альгарвейцев на Котбус. Сейчас внизу, на земле, наступали уже привычные к морозам ункерлантцы.

Едва эта мысль успела оформиться в мозгу Сабрино, как полковник заметил впереди группу вражеских бегемотов. Деревню, где могли закрепиться альгарвейские пехотинцы, они в своем движении на восток обошли стороной. Огромные звери ступали по сугробам — самом буквальном смысле «по». Какой-то хитрый ункер придумал надеть им великанские снегоступы, и по глубокому снегу ункерлантские бегемоты двигались не в пример быстрее альгарвейских. Сабрино поморщился: что за позор — уступить в сообразительности ункерлантцу!

Но, когда дело доходило до зимних боев, ункеры могли дать подданным Мезенцио фору. И не раз. Сабрино был уверен, что бегемотов прикрывает пехотный заслон, но увидать солдат с высоты не мог. Поверх шинелей ункерлантцы набрасывали белые накидки, почти невидимые на снегу. Соотечественникам Сабрино это в голову не пришло. А теплые шинели и толстые чулки, валенки, меховые шапки и подбитые мехом шубы помогали ункерлантцам согреться — пока альгарвейцы мерзли.

Дракон пролетел над очередной деревушкой — на сей раз снесенной до основания за время предыдущих сражений. Из-под снега проступало что-то массивное — должно быть, туши дохлых бегемотов. Занесенные снегом трупы солдат Сабрино не мог видеть — слишко высоко. Да и слишком много было их, чтобы примечать каждый.

Впереди замаячили развалины Лехестена. Городок лежал северней Котбуса и чуть восточней. Альгарвейские войска захватили его в какой-то момент — так же, как вступили в Тальфанг к югу от ункерлантской столицы. Сабрино доводилось слышать, что из Тальфанга видны верхушки башен дворца Свеммеля, но правду говорят или брешут — он не мог сказать. Так или иначе, видны они были недолго. Отчаянная контратака ункерлантцев выбила противника из Тальфанга — да и из Лехестена.

Теперь ункеры сосредотачивали близ Лехестена пехоту, бегемотов, даже остатки кавалерии на единорогах и лошадях, используя городок как опорный пункт при развертывании контратаки. Сабрино взвыл торжествующе, приметив колонну бегемотов, запряженных в тяжелые сани с ядрометами. Невзирая на снегоступы, колонна продвигалась к фронту очень и очень медленно.

Чтобы активировать хрустальный шар, прикрепленный к седлу, довольно было наспех брошенного волшебного слова. В глубине камня проявились лица троих командиров звеньев, крошечные, но идеально подобные оригиналам.

— Атакуем колонну, — приказал Сабрино.

— Так точно! — воскликнул капитан Домициано.

— Так точно, — повторил капитан Орозио. — Врежем сучьим детям.

Он был лет на пять старше Домициано телом и лет на тридцать — душой.

— Ваши люди и драконы, — обратился Сабрино к недавно назначенному звеньевому капитану Олиндро, — прикроют нас сверху. Если появятся ункерлантские звери, придержите их, пока мы не наберем высоту и не присоединимся к вам.

«Или умрите, пытаясь это сделать», — мысленно добавил Сабрино. Так погиб предшественник Олиндро.

— Так точно! — отозвался молодой капитан вслед за Домициано и Орозио.

Если он и вспомнил о судьбе своего предшественника, то не подал виду. Настоящий солдат держит при себе тревоги и заботы, хотя Сабрино не знал еще ни одного бойца, лишенного их.

— Вперед! — гаркнул он и вновь огрел дракона стрекалом, на сей раз по загривку, подавая команду пикировать. Тварь подчинилась легко. Даже ее крошечный мозг научился связывать пикирование с атакой, а драться чудовище любило больше, чем жрать, даже больше, чем спариваться. Звенья Домициано и Орозио устремились за капитаном. Ледяной ветер хлестал в лицо. Если бы не летные очки, Сабрино бы ослеп.

Бегемоты и сани с орудиями в мгновение ока из точек превращались в игрушечные фигурки, из фигурок — в орудия войны. Сабрино зашел на колонну с тыла, надеясь оттянуть насколько можно тот миг, когда ункерлантцы поймут, что атакованы.

Он пользовался этим приемом всегда. Порой — как сегодня — результат превосходил все ожидания. Уверенно овладевшие Лехестеном, уверенно перехватившие инициативу, уверенные в своей безопасности вражеские солдаты не поднимали глаз к небу, покуда Сабрино не подал своему ящеру команду изрыгнуть огонь.