— Интересно, что ты о ней думаешь? — улыбнулся Кутепов.

— Тода спервоначалу задам вам одну заковыристу загадку, — решительно сказал Беба.

— О России?

— Об ей. Усе говорять, шо большевики — безбожники. Так? Нет?

— Ну, может, не все, но явное большинство. Это бесспорно.

— В чем и загадка! Скажить, почему тогда Господь до их свой светлый лик повернув? Это шо ж получается? Вроде как оны, безбожники, лучшее для Господа, чем мы, сплошь православни христиани? В чем тут закавыка?

— Ну, и в чем? — Беба даже развеселил Кутепова, отвлек его от мыслей о предстоящей высадке на берегу.

— Я так мыслю, Лескадр Павлыч, шо Господь в таком громадном хозяйствии не успевае сам со всем управляться. Ну, не под силу такое одному. А он, видали на иконах, уже старенький. Я и подумав, ваше превосходительство, а не може такое быть, шоб большевики ему зачали помогать? Война, народу убивають — не счесть. Поди там, в такой круговерти, разберись, который тут верующий, а который большевик! От оны и пристроились в помощники. Не открою вам секрета, если скажу: в нашей земной жизни от помощника зачасту больше зависит, чем од його начальника. Чуете, куда веду? Пока Господь там разберется кого куда, а помощники уже вспели все переиначить.

— А ты, брат Беба, еретик! — сказал Кутепов.

— Ни в коем случае, ваше превосходительство, — замотал головой денщик. — Хрещеный, в церкву хожу, свечки ставлю, споведуюсь. В Господа нашего истинно верую. Токо никак не пойму, за шо он так на Рассею прогневався?

— Этого не только ты, этого никто не понимает.

— От! И вы, хоть и учени, в ниверситетах учились, а тоже, видать, не до всего пока докопались, — подвел итог беседе Беба и покинул палубу.

Слева по борту, едва видимый в дождевой мороси, темным остроконечным холмом возник над водой скалистый остров Мармара, который и дал название морю. Возможно, в солнечную погоду он был разноцветный, веселый и издали смотрелся, как мрамор. Сейчас же, в серых рассветных сумерках, он выглядел темно-серым печальным булыжником.

Часа полтора спустя они миновали выступающий далеко в море мыс Карабурун.

Вскоре берега стали сближаться, и транспорты втягивались в скалистый коричневый коридор древнего Геллеспонта, позже названного Дарданеллами.

По обоим берегам гирла Кутепов увидел несколько древних прямоугольных зданий. Вероятно, они служат убежищем рыбакам или пастухам, а в давние времена в них скорее всего находилась охрана входа в пролив или таможня, давившая непомерными налогами торговый люд, пробивавшийся в Европу.

Внизу, у самой кромки воды, вглядывался своим единственным глазом в морскую даль такой же старинный, но все еще действущий маяк.

Какое-то время они плыли по проливу, его берега были до скуки ровные, лишь слева вдали стали возникать невысокие холмы и крохотные лесочки.

— А сам город еще далеко? — спросил Кутепов у капитана, вглядываясь в дождевую морось. Похоже, ему уже не терпелось увидеть конечную цель их вынужденного путешествия. За дни эвакуации, потом за последовавшими пустыми днями в заливе Мод, он, как и все, устал от разлагающего безделья.

На его глазах падала армейская дисциплина. Рушилась армия. И он стремился поскорее приступить к делу. К любому делу. Чтобы ни у кого — ни у солдат, ни у офицеров — не было ни минуты свободного времени. Потому что праздность разлагает не только тело, но и душу. Работа, созидательное дело — лишь они помогут пережить армии ее тяжелое крушение.

— Как вон тот мыс пройдем, так за поворотом и откроется город, — пояснил капитан и тут же добавил: — Ничего такого. Серый и скучный. Может, когда и был красивый, да только война съела его красоту.

За крутой излучиной вдоль пролива потянулись старые, опаленные солнцем и отмытые дождями деревянные бараки. Кутепов понял: это уже начинался город Галлиполи. Но как ни вглядывался в бинокль, ничего в серой мороси увидеть не мог. Дальние дома лишь угадывались и в тумане они выглядели какими-то фантасмагорическими конструкциями.

Пока транспорты искали удобное место для швартовки, Кутепов с Витковским одновременно первыми оказались на берегу. Витковский весь путь от Константинополя проделал на «Саратове».

По деревянной лесенке они поднялись на вымощенную булыжником набережную и неторопливо прошли к двум портовым домикам, которые стояли на самом краю обрыва, прямо над причалами. Вероятно, это были портовые службы, но они были пусты.

Их никто не встречал. Лишь два темнолицых зуава с любопытством и удивлением их рассматривали. Видимо, им еще не доводилось видеть ни русских, ни русскую армейскую форму.

Они пошли дальше, и лишь теперь увидели то, что не смогли рассмотреть издали в серой мороси дождя. Какое-то время они шли по городу, которого не было. Они видели лишь фундаменты прежде стоявших вдоль дороги домов, переступали через останки ажурных каменных заборов, остовов фонтанов, куски мраморных деталей были украшены изящной резьбой.