Одно изменение в комнате после смерти матери Чоут все же сделал. Он нашел художника, который нарисовал ее портрет. Результат оказался почти таким же ужасным, как и цветастые шторы. Картина висела над диваном и была расположена прямо напротив кресла.

Учитывая размеры всей комнаты, портрет был поистине огромным: метр двадцать на метр. И изображение не могло вызвать никакой симпатии. Мать Чоута смотрела на мир так же сурово, как самые строгие ветхозаветные пророки. Я уже ощущал запах огня и серы.

Скорее всего, этот портрет заказал Чоут. Другого варианта просто не было. Обычно, если ты заказываешь портрет, ты просишь, чтобы тот, кого рисуют, выглядел хорошо – лет на двадцать моложе, без морщин и прочих несовершенств. Кто в здравом уме будет тратить деньги на что-то подобное?

Можно было предположить, что именно такой Чоут запомнил свою мать, а это многое объясняло. Она, конечно, не хотела бы, чтобы ее запомнили такой. Никто бы не захотел.

Мне было легко представить, как Чоут сидел здесь по выходным, слушал проповеди по этому старинному радио и читал Библию. И протирал пыль со статуэток под неодобрительным взглядом нарисованной матери.

Был ли он геем? Чем больше я об этом думал, тем вероятнее мне казался такой вариант. Если и был, то он спрятал эту часть себя так глубоко в шкаф, что она задохнулась бы под неподъемным чувством вины. Я провел в доме всего ничего, и мне уже казалось, что на меня падают стены. А каково прожить здесь всю свою жизнь?

Я сел в кресло. Рядом с Библией – четко параллельно – лежал блокнот. Параллельно блокноту лежала ручка. Библия, блокнот, ручка были выстроены в один идеально ровный ряд. Посредине верхнего листа блокнота – как раз на месте потенциального сгиба – отпечаталось единственное слово: извините. С маленькой буквы, без знаков препинания.

История продолжала разворачиваться, в ней появлялись все новые детали. Комната провоцировала чувство вины. Вина была написана большими буквами на страницах этой большой и старой семейной Библии. Один взгляд на портрет мог бы заставить ни в чем не повинного человека признаться в грехах, которые он никогда не совершал.

Я все никак не мог понять, в какую же сторону меня хотел развернуть убийца, куда завести.

Чоут провел свои последние часы именно в этой комнате. Он ходил взад-вперед, думал, снедаемый чувством вины. Он, наверное, даже вытирал пыль. А потом, когда чувство вины стало невыносимым, он сел, написал предсмертную записку, аккуратно ее сложил, засунул в нагрудный карман и поехал на старый нефтеперерабатывающий завод.

Я видел только одно белое пятно, потенциальную дырку в сюжете. Зачем Чоуту было убивать Сэма? Какой у него был мотив? Возможно, убийца и на месте этого пятна имеет целую историю, которую мы пока даже не начали читать.

Одним из вариантов была ревность. Я мог представить, как тяжело было Чоуту сидеть в этой закрытой ото всех идеально чистой жизни. И с каждым днем становилось все тяжелее и тяжелее. Он мог видеть, как Сэм проносится по городу на своем «феррари» – беззаботный, импозантный. Идеальная мишень для того, чтобы выместить на нем всю свою злость. Чоут терпел, терпел, но когда эмоции вышли из-под контроля, он взял и убил его.

Точно так же я мог бы выдать с десяток других возможных мотивов, но до тех пор, пока один из них не подтвердится, все это было просто фантазией. Я знал одно: убийца бы не оставил белых пятен в сюжете. Каждый его поворот имеет свою подоплеку.

Когда из кухни пришла Ханна и увидела портрет, она остановилась как вкопанная.

– Это очень, очень плохо, – сказала она шепотом в крайнем изумлении. – И несколько страшно. Я говорила вам, что с матерью все серьезно.

– Да, ты говорила. Ну, как дела с кухней?

– Боюсь, ничем порадовать не смогу. Ведь есть детские хлопья, когда тебе за двадцать, – не преступление? У вас как? Нашли что-нибудь?

– И да, и нет. У меня выстраивается более четкое понимание Чоута, но того, что искал, я не нашел. Убийца обладал компроматом на Чоута, чем-то серьезным, что он мог использовать против него. Это и позволяло убийце контролировать жертву.

Ханна кивком указала на портрет.

– А это недостаточно компрометирующее?

– Недостаточно. Я имею в виду что-то настолько серьезное, что Чоут предпочел умереть, чем раскрыть эту информацию. Это и заставило его поехать на заброшенный завод и встретиться с убийцей.

Я пошел на второй этаж, Ханна следовала за мной. На полдороге завибрировал мой мобильный, и мы чуть не подпрыгнули от неожиданности. Хоть дом и был пуст, мы все же чувствовали себя взломщиками. Учитывая обстоятельства, это чувство было неизбежно. Ханна тихо и с огромным облегчением выругалась, когда поняла, откуда идет звук.

Пришло смс от Тэйлора. Судя по всему, он не хотел звонить из-за опасений быть подслушанным и предпочел прислать сообщение.

– Тэйлор прислал смс, – показал я телефон Ханне.