Капбретон, 1927 [7]

В эти годы у Шмелева постепенно крепнет чувство «народности, русскости, родного» – оно заметно и по «Автобиографии», написанной по просьбе С. А. Венгерова в 1913 году. Иван Сергеевич все чаще обращается к своим провинциальным впечатлениям, ездит по России (в 1912 году – Вологда, Архангельск). Его «неонародничество, неославянофильство» (выражение современных исследователей) еще усиливает империалистическая война 1914 года. По отношению к войне он впервые расходится с А. М. Горьким.

Первые военные месяцы Шмелев – в селе Оболенском Калужской губернии. Как вспоминал его близкий друг поэт И. А. Белоусов: «К середине лета начали ходить слухи о подготовлявшейся русско-германской войне. У моста через Протву поставили караул, в народе появились разные приметы о предстоящей войне: то куры начали петь петухами, то крест с колокольни свалился.

Иван Сергеевич жадно ловил слухи, ходил по деревням, прислушивался, сам заводил разговор и после изобразил свои наблюдения в очерке „В суровые дни“» [8] .

Цикл «Суровые дни», печатавшийся в журнале «Северные записки» (он составит потом отдельный том в дореволюционном собрании Шмелева [9] ), был признан лучшей книгой о войне. Кроме прежних тем – сострадания к обездоленным, любви к простолюдинам, живущим на земле и в согласии с законами земли, – появляется в «Суровых днях» и нечто новое. То, что как раз заметил Белоусов: интерес к знамениям, предсказаниям. Первое пробуждение мистического чувства, связанное и с общим народным отношением к войне, и с личными переживаниями Шмелева – неизбывным беспокойством за единственного сына Сергея, призванного в армию в 1915 году и отправленного на фронт в 1916-м в качестве прапорщика артиллериста. Особенно явно тревога, страшные предчувствия, предвидение проявились в рассказе «Лик скрытый», адресованном непосредственно Сергею. Шмелев писал ему на фронт: «Маме я посвятил – Челов. из реет. – тебе – Лик Скрытый. Себе – Росстани» [10] .

По письмам к сыну становится понятно настроение писателя в дни войны и Февральской революции. Он по-прежнему находится в «левом», демократическом лагере. «Проклинает старый строй», называет себя «интеллигентом-пролетарием», осуждает Корнилова, приветствует Керенского, но не сочувствует большевикам как партии одного класса, а не всего народа. Февральскую революцию, конечно же, принимает на «ура» и едет корреспондентом «Русских ведомостей» в Сибирь вместе с поездом за освобожденными политкаторжанами. Правда, в очерках о Сибири уже начинает звучать беспокойство, страх перед возможным кровавым хаосом (через несколько лет он напишет об этой поездке статью «Убийство» с иной оценкой Февраля). По письмам к сыну, а потом и по многочисленным очеркам, статьям-рассказам видно, что писатель призывает к порядку, хозяйствованию, спокойствию и примирению. В газетном цикле «Пятна»

(1917), напечатанном в тех же «Русских ведомостях». В предполагавшемся цикле «По Москве», из которого Шмелев написал только рассказ «Голуби» уже в Алуште (впервые он был опубликован в газете «Южный край» в декабре 1918-го). Шмелевы приехали в Крым в июне 1918 года, спасаясь, вероятно, и от разрухи, и от большевиков одновременно.

Все теми же призывами к миру, гармонии, красоте, здравому смыслу, чувству хозяина полны произведения Шмелева, написанные в Крыму. Это прежде всего повесть «Неупиваемая Чаша»

(1918), выпущенная впервые в крымском сборнике «Отчизна» вместе с произведениями других писателей, оказавшихся на Юге России, а там в это время блистало целое созвездие: И. А. Бунин, В. Г. Короленко, А. Н. Толстой, С. Н. Сергеев-Ценский, К. А. Тренев… Об условиях работы над «Чашей» Шмелев впоследствии вспоминал: «Писалась „Чаша“ – написалась – случайно. Без огня, – фитили из тряпок на постном масле, – в комнате было холодно +5, -6. Руки немели. Ни одной книги под рукой, только Евангелие. Как-то, неожиданно написалось. Тяжелое было время. Должно быть НАДО было как-то покрыть эту тяжесть. Бог помог» [11] . Не в лучших условиях создавались в октябре 1919-го и 6 сказок – потом Шмелев публиковал их по крымским газетам (только «Сладкий мужик» впервые-напечатан в отдельном берлинском издании 1921 года).

Но, переживая в Крыму смену шести правительств, провожая сына в Добровольческую армию (по объявленной А. И. Деникиным мобилизации), мучаясь тревогой за судьбу, а потом и за здоровье Сергея, вернувшегося из Туркестана с туберкулезом, бедствуя и холодая, Шмелевы не предполагали, что самое страшное их ждет еще впереди. Действительность превзошла самые мрачные предчувствия.

Шмелевы отказались эвакуироваться вместе с войсками Врангеля. Иван Сергеевич, юрист по образованию, поверил не в возможность беззакония, но в обещания амнистии всем оставшимся в Крыму. Сергей Шмелев был арестован в первый же месяц установления Советской власти и расстрелян в конце января 1921-го; однако родители его узнали страшную правду много позже, терзаясь неизвестностью, страхом, горем и справедливо подозревая самое худшее.