– Еще бы! – признался я.

Стентон порылся в ящике стола и, вытащив из него два конверта, протянул их мне:

– Пока я буду писать, кого и где вам найти, ознакомьтесь с ними.

Оба письма были напечатаны и не подписаны. Они оказались весьма краткими и без лирических отступлений. В первом говорилось: Ты должен умереть, Стентон, и произойдет это не позже конца этого месяца. Второе гласило: Прошло пятнадцать дней. Что ты на это скажешь? На обоих конвертах стояло: Лично, и имя получателя – Картер Стентон – Иуда.

– Что вы об этом думаете? – подняв голову, спросил Стентон и испытующе посмотрел на меня. – Ни в одном из них не за что зацепиться. Верно?

– А почему Иуда? – удивился я. Он пожал плечами:

– Сам не знаю. Я никого еще не предавал! Он откровенно лгал, и я прекратил расспросы.

– Вот адрес Мелиссы. – Стентон пододвинул мне исписанный листок бумаги. – Чтоб она до вашего приезда провалилась в шахту лифта! Здесь же указано, где можно застать Мейера. Себастьяна, конечно же, найдете в клубе. После полудня он там почти всегда репетирует. В клуб вас пустят – об этом я уже договорился. Что-нибудь еще?

– Нет, этого пока достаточно, – ответил я и сунул листок в бумажник.

– Может быть, перед уходом встретитесь с Леоном. Я все ему о вас рассказал. И о письмах тоже, – оживился Стентон и нажал на кнопку переговорного устройства.

– Слушаю, Картер, – послышался жесткий голос.

– Леон, у меня Холман, – сообщил Стентон. – Ты сейчас не очень занят? Он может к тебе зайти?

– Конечно. Пусть сразу же идет, я жду его. Стентон отключил переговорное устройство:

– Его кабинет – первая дверь направо. Надеюсь увидеться с вами за обедом у меня дома. А?

– Не против, – согласился я.

Едва я подошел к двери, как Стентон окликнул меня:

– Холман! – Я обернулся и снова увидел, как в светло-голубых глазах Стентона забегали лукавые огоньки. – Вы ничего не хотите мне сказать? – сверкнув ровным рядом белых зубов, спросил он. – Что вас так смутило в Голубой комнате? Зеркало в потолке?

– Да, зеркало, и все остальное убранство тоже. Оно вызвало у меня маниакально-депрессивный синдром, – ответил я и перешел на шепот:

– Эта спальня напомнила мне один захудалый бордель в Новом Орлеане. Его владелец, толстяк блондин с вечно сальными волосами, которые месяцами нуждались в хорошей стрижке, очень любил через глазок в потолке подсматривать за своими клиентами.

– Вы сукин сын, Холман, да и только! – восхищенно воскликнул Стентон.

Кабинет управляющего редактора совсем чуть-чуть уступал по размеру кабинету самого издателя. Завидев меня в дверях, Леон Дуглас – высокий, сухопарый, подстриженный “под ежик” мужчина лет тридцати, в очках с прямоугольными линзами – поднялся из-за стола, протянул мне руку и предложил сесть.

– Буду рад, если смогу хоть чем-нибудь помочь вам, мистер Холман, – любезно произнес он и снова опустился в кресло. – Картер рассказал мне, что с ним произошло. Могу себе представить, что он теперь испытывает. Если бы кто-то пригрозил меня убить, я бы места себе не находил.

– Вы давно с ним работаете?

– Пять лет, – ответил Леон.

– Тогда вы, наверное, лучше остальных знаете Стентона?

– Не думаю, – медленно произнес он. – Вне офиса я редко с ним общаюсь.

– Не знаете никого, кто хотел бы его убить?

– Таких, кто желал бы ему смерти, может оказаться не менее тысячи. У каждого, кто сумел быстро преуспеть, всегда много врагов, – медленно выговаривая слова, как бы размышлял вслух управляющий редактор. – Но, честно говоря, я не представляю, кто так сильно его ненавидит, что решился на убийство.

– А вы?

Серые глаза под линзами очков вдруг сделались холодными и злыми.

– Как вы смеете задавать мне такой вопрос, мистер Холман!

– Не обижайтесь, – спокойно сказал я. – Постарайтесь взглянуть на это как бы со стороны. Что вы будете иметь, если убьете Стентона?

По тонким губам Леона Дугласа расползлось нечто похожее на улыбку.

– Вы очень интересно спросили! Что я буду иметь, если убью человека? Надеюсь, остальные ваши вопросы не такие шокирующие, мистер Холман?! – возмутился он и, немного подумав, добавил:

– В случае смерти Картера, не важно, кто придет ему на смену, двадцать пять процентов акций журнала перейдут ко мне. Но ради этого я не стал бы так рисковать.

– Ну а какие у вас с ним отношения? – продолжал допытываться я. – Насколько мне известно, с ним очень трудно сработаться, а вы по долгу службы постоянно общаетесь с издателем.

– Да, бывают и неприятные моменты, – пожал плечами Дуглас и усмехнулся. – Но у редакторов с издателями на производственной почве всегда возникают конфликты. Уж это закон. Извините, но больше мне нечего засвидетельствовать против Леона Дугласа, мистер Холман.