– Потусторонний мир?

– Нечто вроде того, но не совсем. Здесь еще можно что-нибудь исправить, а за чертой уже нельзя, – сказала девочка.

Обе они не двигались с места. Ольга-подросток наверху, Ольга-взрослая внизу. Между ними существует невидимая прочная мембрана.

– Что же надо исправлять? – спросила Ольга.

– Не ходи туда – и не придется потом расхлебывать эту кашу. Тебе и так досталось.

Ольга дотронулась рукой до своей шеи, чувствуя биение пульса на сонной артерии.

– Что со мной было? Ты знаешь?..

– Нет.

– Почему?

– Я – это ты. Следовательно, запас знаний у меня такой же, если не меньше. Я ведь еще не выросла.

Ольга склонила голову, чувствуя подкатывающие слезы.

– Почему мне нельзя заходить в квартиру?

– Не ходи – и все. Твои родители много сделали для того, чтобы все тени остались в прошлом. Зачем тебе ворошить их? У тебя и Игоря давно другая жизнь, а твои отец и мать – они несли это на себе и будут нести дальше. Круг завершился. Пора начать все заново.

Ольга всмотрелась в собственное бледное лицо.

– Что начать?

– Тебе нужно вспомнить, чтобы собрать воедино все части. Ты и Игорь знаете, но не хотите принять правды – уже много лет, – но я предупреждаю: если войдешь в квартиру, назад пути не будет.

– Тогда я не узнаю, что произошло со мной. Кого я родила и кто отец рбенка, – сказала Ольга.

– Зачем тебе знать? – выговорила девочка это со всей злостью, на какую была способна. Из глаз полились слезы, мокрые дорожки обозначились на бледных щеках. – Я не хочу! Ты не послушаешь меня? Я не хочу ничего знать! Я! Надо мной надругались, неужели не понятно? Уходи! Просыпайся! Уходи!

Ольга повернулась и сошла на пару ступеней. Девочка говорит правду. Они обе пережили много боли, это можно понять, но и жить во тьме, обманывая себя и надеясь, что все пройдет без последствий, невозможно. Зло когда-то пришло в их семью. Сейчас оно возвращается. Круг замыкается.

Ольге понадобилось три секунды на размышление. После этого она побежала вверх по лестнице.

– Стой! – закричала девочка. – Ты не знаешь, что там! Стой!

Ее плач разрывал Ольге сердце.

Да это же я сама! Почему я не могу послушать себя?

– Мне надо, извини. Прости, – сказала она, устремляясь к двери. Ребенок отскочил в сторону, заливаясь слезами.

Ольга протянула руку к звонку и посмотрела на девочку.

– Прости. Я войду.

Та бросилась вниз, побежала, перепрыгивая через ступеньку. Вскоре ее дребезжащий голос стих вдалеке. Ольга нажала на кнопку звонка. Знакомая трель, воспроизводимая десятки тысяч раз.

Она подождала и позвонила опять, еле справляясь со своими эмоциями.

Дверь открыл отец, такой же молодой и красивый, как в те времена. В волосах не было седины, а живот, словно у гимнаста, плоский. Отец улыбался, словно только и ждал прихода Ольги.

– Привет, как дела? Входи.

Ольга ступила на коврик перед дверью, и из кухни сразу потянуло жаренной с луком картошкой, свежезаваренным чаем, булочками. Рот затопила слюна, Ольга с трудом ее проглотила. Нахлынули забытые детские эмоции, появилась прежняя легкость, ощущение совсем другого тела, не подвергшегося испытанием времени, девственной плоти, к которой мужчина еще не прикасался. Ольга увидела, что отец внезапно вырос и все предметы стали больше.

Они не увеличились, а я уменьшилась. Сколько мне лет? Скорее всего двенадцать, как той девчонке.

Да это я и есть.

– Тебе, конечно, не надо было приходить, – сказал отец. – Но все равно хорошо, ты молодец.

– Пап, я ничего не понимаю. Дом пустой стоит, вокруг никого, ни души. Куда все делись?

– Здесь только мы.

– Расскажи мне все, – потребовала Ольга.

– Сейчас пообедаем, – сказал отец и закрыл входную дверь. – Пойдем.

– Пап…

Он не дослушал, уходя в комнату, в большую, куда можно было попасть прямо из прихожей. Вторая принадлежала детям, и Ольга увидела, что дверь в нее приоткрыта. В окно льется солнечный свет, у подоконника покачивают ветками клены. В углу на тумбочке работал телевизор, звук был довольно громким – из-за грохота машин снаружи. Ольга вспомнила, что когда она стояла под балконом, квартира казалась покинутой. И ни одного автомобиля на дороге не было.

На кухне возилась мама. Девочка узнала ярко-розовый фартук и волосы, стянутые в пучок на затылке. При взгляде на нее кружилась голова – такой молодой она выглядела. Ольга подумала, что еще немного, и ее психика не выдержит подобных метаморфоз. Федор положил ей руку на плечо, а мать, заметив Ольгу, подошла к ней и поцеловала в щеку.

– Сейчас будем есть. Бледная ты, прямо как смерть. Плохо питаешься?

– Нет, нормально.

– Диетами, поди, себя изводишь?

– Нет, мама.