Шрифт:
– Что, мазур, никак убить меня хочешь?.. Ну то вбивай! – Остап рванул из-за пояса ВИС и со злостью швырнул его под ноги Зенеку. – Вбивай!
Зенек спокойно взял пистолет, передёрнул затвор и прицелился Остапу в лоб.
– Ты кто, гайдамака?
– Я – украинець!.. А вы… Вы, паны пыхатые, мало того, что войну проиграли, ещё и нас под Советов сунули!
– То не мы сунули, – злобно огрызнулся Зенек. – То немцы, друзья ваши!
– Немцы, говоришь? – зло выкрикнул Остап. – Та они мне таки ж сами вороги!
– Ага, а ты, выходит в НКВД служишь?
– Опять вы «за рыбу гроши», – горестно заключил Остап и принялся объяснять: – Ну случайно мы тогда столкнулись, случайно. Слово чести… Я ж живу там рядом и домой шёл. А у вашей ограды машину увидел и пошёл посмотреть, а тут вы… Я подумал, что и меня тоже схватят, вот и побежал следом…
– Ну хорошо, – Зенек неожиданно спрятал пистолет. – Вылезай. Пойдём отсюда.
Остап завозился, нащупывая ногами кочку потвёрже и вдруг, глядя в упор на Зенека, спросил:
– Пане, а чего вы в меня не стреляли? Вы ж хотели…
– Хотел… – спокойно подтвердил Зенек и вдруг протянул руку, помогая парню выбраться…
Сельский парубок Дмитро Иванчук терялся в догадках. Он вроде ничего такого не натворил. Ну, двинул солдата по морде, это да, но ведь и сам получил добряче. Правда, получилось, что он помог Остапу сбежать, но понятно, это же не кто-нибудь, а брат…
Но, похоже, москали ничего понимать не хотели, а так и держали Дмитра в каталажке. Впрочем, когда Дмитро ещё входил в ячейку КПЗУ, там говорили, как себя надо вести в тюрьме, и парубок, вспомнив про эти наставления, старался по возможности соответствовать.
Вот только условия, в которых содержали парня, мало напоминали то, к чему его готовили. Достаточно сказать, что в камере, где Дмитро сидел вроде бы с такими же бедолагами, было человек десять, а временами и того больше.
Впрочем, внезапно всё изменилось, и Дмитра неожиданно перевели из битком набитой камеры совсем в другое помещение. Тут на нарах даже были свободные места, и сокамерники, с которыми Дмитро поделился своими бедами, объяснили, что раньше его содержали в камере предварительного заключения, а вот теперь…
Что значит это многозначительное «теперь», парубок сначала не понял, но когда вскорости за ним явился надзиратель, Дмитро сообразил, что его снова начинают вызывать на допрос и, почему-то обрадовавшись, с готовностью вышел из камеры.
Надзиратель, худой дядька в летах, портупеи не носил, и потому тяжёлая кобура с наганом заметно перетягивала плохо затянутый ремень на один бок. Но власть есть власть, и как бы там надзиратель не выглядел, ясное дело, когда, закрыв дверь, он кивком приказал идти вперёд, Дмитро послушно зашагал по коридору.
Сначала они шли мимо одинаковых дверей с глазками, а потом спустились этажом ниже, и страж завёл арестанта в незнакомую комнату. Здесь Дмитро ещё не был и сейчас с интересом смотрел на сидевшего за столом военного.
Кивком отпустив торчавшего у двери надзирателя, военный жестом приказал Дмитру сесть на стоявший посередине комнаты табурет и лениво спросил:
– Иванчук Дмитро, из Подгайцев, так?
– Так, – с готовностью подтвердил Дмитро.
Военный, а судя по всему, это был следователь, раскрыл лежавшую перед ним картонную папку и монотонно зачитал:
– Вы, Иванчук Дмитрий, житель села Подгайчики, обвиняетесь в пособничестве вооружённому бандиту, каковым является ваш собственный брат Иванчук Остап.
– Да какой же он бандит… – начал Дмитро, но следователь резко оборвал его окриком:
– Молчать! – А потом тихо и чуть ли не вкрадчиво спросил: – Сколько вас в банде?
– Какая банда, пане слидчий?.. [106] – ошарашенно забормотал Дмитро. – Та мы ж…
– Вот именно вы! И добычу вы делили!
106
Следователь.
– Какую добычу? – оторопел Дмитро.
– Какую, какую?.. Такую! – следователь треснул по столу кулаком. – Саквояж где?!
– Та, пане-товарищу, – залепетал Дмитро, – нема в мене якогось, як вы кажете, саквояжу.
– Нет, говоришь? – грозно повторил следователь. – А из-за чего у вас в сарае перепалка была? Из-за саквояжа! Что там, говори!.. Деньги?
Услыхав такое, Дмитро мгновенно побледнел и, забыв всё, что говорил раньше, ляпнул:
– Нема там нияких грошей, пане-товарищу! Нема… Там, мабуть, якись паперы…